Бурные обсуждения фильма Федора Бондарчука "Сталинград" вылились в неожиданную инициативу россиян - в Интернете успешно стартовал сбор подписей под петицией для Министерства культуры за запрет проката фильма на территории РФ, запретить прокат этого фильма за рубежом, а также отозвать заявку на "Оскар". Впрочем, сам кинорежиссер был готов даже к такому повороту событий, о чем и рассказал нам в эксклюзивном интервью.

Искусство может быть зрелищным

Можно говорить о Федоре Бондарчуке что угодно, но одного отрицать нельзя: он берется за чрезвычайно трудные проекты, где почти нет шанса на удачу. "9 рота" была попыткой нащупать доверительную интонацию в разговоре о позднесоветском прошлом: вышло, не вышло - важна была попытка понять и примирить все крайности. "Обитаемый остров" был не просто экранизацией самой трудной и масштабной антиутопии Стругацких, но и актуальным и резким политическим высказыванием.

"Сталинград" - фильм о войне в принципиально новом жанре, взгляд с огромной исторической дистанции: тут по определению нельзя было понравиться всем. Да Бондарчук и не пытался.

- "Сталинград" идет в прокате победоносно, несмотря на отрицательные отзывы. То есть все ругают, но все смотрят.

- Во-первых, ругают не все, во-вторых, понятно, почему.

- Потому что Бондарчук?

- Ну да. Многие начинают ругать, еще не посмотрев, а в это время аудитория стоя аплодирует на титрах. Я сам считаю, что фильм получился - и именно таким, каким я его задумывал.

- А вам не кажется, что, если бы вы ограничились домом, где происходило бы все действие, это могло бы быть прекрасное клаустрофобное кино...

- Это была бы другая история, рассчитанная на другого зрителя. Очередной фильм, который все хвалят и никто не смотрит. Я никогда не затащил бы в зал молодежь. Хотя честно вам скажу - брался за картину не с идеологической, а с эстетической задачей. Мне интересно было решить ее на минимальном пространстве, взять именно дом и то, как в него вторгаются призраки мирной жизни и как в него врывается большая война...

Сценарий ведь проверялся на разных целевых группах, но если бы мы учитывали все мнения, получился бы абсолютный винегрет. Вот сейчас читаю комментарии, замечания - если бы я их все знал заранее, мой собственный фильм погиб бы. Большое голливудское кино имеет свои законы - то, за что мы его любим... или не любим. И нам сейчас мои иностранные коллеги пишут: "Поздравляем, Россия снова в игре".

- Какие у вас ожидания от мирового проката?

- Для успеха в мире не имеет значения ни история, рассказанная в картине, ни событие, которое легло в основу, ни даже актеры... Важно только одно: успех на родине. Если он есть, кино будут смотреть везде. Если нет, то, какое бы оно ни было замечательное, его просто не купят. Уже сейчас Китай расписал фильм с заявочных 3500 копий на 7000!

- Технология 3D заставила некоторых говорить, что вы из серьезной темы сделали шоу.

- А классическая опера - это не шоу? А "Метрополис" Ланга? "Апокалипсис сегодня" Копполы? Используйте вместо слова "шоу" - "зрелище". Разве фильм на серьезную тему обязательно должен быть аскетичным? Сегодня доминирует отношение к 3D как к атрибуту аттракциона. Но ведь и кино как таковое не сразу стало искусством - оно было развлечением, движущейся картинкой, которую интересно смотреть. А потом вдруг стало понятно, что этим языком можно рассказать трагическую историю. Уверен, что так произойдет и с 3D. Я все равно не откажусь от стерео, потому что это действительно новые возможности. Но, конечно, под 3D нужна драматургия - глубина кадра бесполезна без глубины сюжета и идеи, и здесь этого должно быть не меньше, чем в двухмерном кино. Мы можем приучить зрителя к тому, что 3D не просто прикольная фишка, а новое выразительное средство. Сейчас - в Европе и в Штатах, во всяком случае - кино молодеет, и это большая проблема. Снимаются зрелищные фильмы, они пользуются бешеным успехом, герои комиксов перекочевывают на экран. В следующей части "Бэтмена" человек - летучая мышь уже будет сражаться вместе с Суперменом... Кто, вы думаете, эти фильмы смотрит? Это у нас на детские, по сути, фильмы ходят взрослые тридцатилетние дяди и тети, почему это происходит - отдельный разговор, специфика нашей публики, может быть, инфантильной и эскапистской. А у них взрослый зритель постепенно уходит, кинотеатры заполняют дети. Теряется огромная аудитория тех, кто старше, образованнее, взыскательнее. Надо уходить от комикса, снова доказывать, что искусство может быть зрелищным. Я надеюсь, что "Сталинград" - шаг в этом направлении.

- Многие сравнивают его со старыми черно-белыми фильмами о войне...

- А у меня была идея сделать "Сталинград" черно-белым или сепированным. Но и это был бы другой жанр.

- Черно-белым, но в 3D?

- Да! Но это уже вообще другой жанр, и под это нужен другой сюжет. Это могло бы быть психоделическое кино, настоящий отрыв башки... Вариант не для "Сталинграда", но хороший психологический триллер мог бы получиться. Я думаю, что и у такого кино есть будущее.

- А зачем в начале Фукусима? Просто чтобы показать, как сын Кати спасает немецких детей?

- Ну да. Собственно, русские лучше всего умеют спасать. Может быть, другие лучше строят, или лучше придумывают гаджеты, или лучше лечат, в конце концов. А русские лучше всего спасают в последний момент. И Фукусима - чтобы показать, что история не закончилась ни в сорок третьем, ни в сорок пятом. Что все связано. Что это были реальные люди и их дети и внуки живут среди нас. Кстати, была забавная история: когда я показывал фильм в Питере на кинофоруме, одна моя знакомая на первых кадрах стала пробираться на выход. Я спрашиваю: "Ты куда?" "Сейчас, - говорит, - реклама кончится, и я вернусь".

- Ну там же действительно история не кончается - ведь в фильме показано самое начало сталинградских событий.

- Да, и мы смотрим на весь этот ужас, зная, что это только начало, а дальше будет еще хуже, еще страшнее. Но если бы мы показали это страшное, оно бы не оказывало такого воздействия, потому что зрительское воображение все равно сильнее любого кино и осознание того, что худшее впереди, действует мощнее, чем когда видишь это на экране.

История всегда мифологизируется

- Даже те, кто ругает фильм, отмечают работу Дмитрия Лысенкова. Как на него вышли?

- Случайно. Эту роль должен был играть другой актер, китаец. Отказались мы, потому что китайские актеры первой величины очень дорогие. Но я рад, что получилось так, как получилось. Дима - настоящая находка, он сам многое придумал для своего персонажа - такого человека-ящерицу, который все время дергает головой и облизывается: это у них был учитель труда такой, он срисовал с него эту манеру. Я заметил Лысенкова на "Белой гвардии". Он там снимался в тяжелой, невыносимо пахнущей собачьей шубе, но так наслаждался процессом, так плавал в роли, что я его оценил сразу. Он был утвержден без проб.

Кстати, и на капитана Громова изначально планировался другой актер, мы считали, что это должен быть человек постарше.

- Его образ не соответствует внешности, но если рассматривать его как мифологическую фигуру...

- А так и есть. Человек без семьи, без привязанностей, без возраста, вечно молодой герой. Бог войны. Конечно, он мифологичен.

- Как и весь фильм.

- Совершенно верно. Поэтому мы, например, соединили в одном пространстве все знаковые места Сталинграда - в реальности все эти объекты находились в разных частях города. Это именно создание мифа, в котором есть и история, и герои, и главный смысл. Ведь на самом-то деле любая история мифологизируется со временем - факты забываются, появляются версии... Мы хотели показать: неважно, где стоял этот дом. Важно то, что он означал, что в нем происходило. При этом у нас очень многое основано на реальных воспоминаниях участников событий. Как сцена с горящими солдатами или обмазывание себя кровью убитых немцев - это как раз те сцены, которые больше всего ругают за недостоверность и вранье. Бывает такая правда, в которую невозможно поверить. Или этот мальчик, который всякий раз приветствовал немцев криком "Хайль!" - после показа в Волгограде ко мне подошла женщина и спросила: "Кто вам об этом рассказал?" Оказалось, что и такое тоже было. Хотя мы этого не знали, но попали в точку.

- В этом фильме нет никакого "За Родину! За Сталина!"

- Родина есть в картине, но это не родина вообще, а родная деревня, семья, дом. И за это каждый сражается. Это то, что ближе и понятнее нам сейчас, наверное. Боюсь, что мы просто и не смогли бы соблюсти грань - не скатиться в фальшивую высокопарную риторику. Виктор Некрасов, кстати, писал: да, иногда он сам в атаке кричал "За Сталина!" Но обычно в атаке кричали просто "А-а-а!"

Кино постепенно станет жизнью

- У вас была большая декорация для картины? Действительно почти город?

- Действительно. Его построил художник Сергей Иванов, работавший, кстати, на последних картинах Сергея Соловьева и еще на "Стране глухих" у Валеры Тодоровского. Это, может быть, не самый громкий человек по части саморекламы, но выдающийся профессионал. И у меня была даже идея декорацию эту не разрушать, чтобы она и дальше жила, превратилась в музей, может быть... Мы вступаем, по-моему, в новую эру кино - когда фильм перестает быть самоцелью. Вот возьмите Германа, "Трудно быть богом". Представить невозможно, что Герман десять лет его снимал, еще пять озвучивал и монтировал - и теперь это просто киносеанс, куда люди заходят и спокойно смотрят... Нет, это должен быть перфоманс, должен быть кинотеатр-музей, где эта картина идет нон-стоп, а рядом материалы о том, как она делалась. Я думаю, первым в этой области будет Илья Хржановский, который снял "Дау" и для этого построил отдельный гигантский институт в Харькове.

- Это Хржановский сумел убедить продюсера.

- Да сейчас для каждых масштабных съемок строится, по сути, особый мир. Стала же Новая Зеландия живым музеем "Властелина колец". Туда туристов поехало столько - просто чтобы увидеть эти пейзажи, - сколько Джексону не снилось. А этот институт Хржановского - вы не представляете себе, что это было такое. Это был особый мир со своими законами, своими деньгами - боже упаси пронести туда современную купюру! - и с карцером, вы не поверите. В нем продюсер Саша Шейн отсидел сутки, пропустив свой самолет в Москву, потому что как-то там нарушил правила внутреннего распорядка. Они там просто жили, понимаете? И фильм, даже когда он выйдет - в будущем, кажется, году, - уже не будет самоцелью. Это как раз побочный продукт огромного процесса. Кино постепенно станет жизнью, будет вовлекать тысячи человек в альтернативное, полусказочное существование.

Я помню, как на съемках "Острова" (тяжелее этой картины вряд ли у меня что-то будет) ни один земной гвоздь не мог попасть в кадр: мы строили мир Саракша по кирпичу с фундамента до крыши, и когда я оттуда попадал в Москву, это действительно была другая планета. Помяните мое слово, многолетние проекты вроде германовского скоро станут особой формой жизни. Кино уже не будет развлечением - это будет побег в другую реальность. А в самом отдаленном будущем каждый масштабный фильм будет порождать свой парк вроде Диснейленда, где зритель сможет войти в его атмосферу.

- Наталья Бондарчук рассказывала, как плакала вся группа, когда разбирали декорацию библиотеки в "Солярисе".

- Вот! А представляете, если бы ее сохранили и зритель мог бы там послушать Баха?

Про "Единую Россию" мы поговорим отдельно

- Но "Сталинград" - совсем не то, чего ждали отечественные начальники. И потому едва ли вы останетесь лицом "Единой России".

- Я им и не был никогда. Но про "Единую Россию" давайте все-таки разговаривать отдельно. Не хочу смешивать жанры, помещать "Сталинград" в сегодняшние политические контексты.

- Но они-то помещают...

- Вот они пусть и помещают. Если вам все-таки нужно в интервью два слова о политике - вы наверняка заметили, что я в последнее время стараюсь в ней не участвовать. У меня просто возможности такой нет. Что касается прогнозов - есть ощущение, что сейчас будут создавать большую альтернативную партию. Не такую, как пытались раньше, левую, справедливую и т.д., а попытаются запустить обычную двухпартийную систему. Может быть, эту вторую партию сделают из молодой части "Единой России", а может, попытаются сформировать из оппозиции. Не знаю. Знаю только, что однопартийная система кончилась и что сегодня попытаются запустить настоящую конкуренцию. Это востребовано и может получиться. Конкретику пока не представляю. Просто это оптимальный вариант.

- И что будет дальше?

- А дальше будут такие стремительные и масштабные перемены всемирного порядка, что о внутренних проблемах можно будет забыть. Россия окажется вовлечена в гигантский цивилизационный перелом. Он больше борьбы либерализма с патриотизмом или Европы с исламом. Это будет нечто глобальное, природное и технологическое одновременно. Настоящий рывок, подобный, может быть, изобретению колеса. Я согласен с Кончаловским: сейчас надо думать даже не о том, что вооружается ислам, а о том, что останавливается Гольфстрим. В ближайшее десятилетие лицо планеты так изменится, что нам смешно будет вспоминать сегодняшние наши беспокойства.

Информационная революция сольется с биологической, человек изменится как вид, начнется новая энергетика - ждать совсем немного. Поймите, я не политолог, я режиссер - у меня интуитивное видение ситуации, меня бессмысленно спрашивать о том, как именно все произойдет. Но у меня острое чувство цивилизационного рубежа.

- Но Россия вполне может оказаться в стороне от всех этих дел...

- Она всегда сначала в стороне, а потом раз - и возглавляет мировой процесс. Она и от марксизма сначала была в стороне, а потом сделала первую марксистскую революцию. И от авангарда - после чего возглавила его. И от информационной революции вроде как была в стороне, а сейчас русский интернет растет самыми высокими темпами. Она даже от 3D была в стороне, а сейчас именно здесь рождается новая философия для глубокого экрана. Так что это самый наш путь: сначала сбоку, а потом вдруг впереди всех.

Быков Дмитрий

Жарова Валерия