Во всем мире есть только один доктор геолого-минералогических наук, профессор, чьи песни знают наизусть несколько поколений. Во всем мире есть только один российский бард, лауреат Государственной литературно премии, у которого десять правнуков и правнучек, живущих в Израиле. Это Александр Городницкий - человек, который всей своей жизнью доказывает, что талантливый человек талантлив во всем и может объять необъятное. В преддверии гастролей, которые пройдут со 2 по 14 июня в разных городах стран, Александр Городницкий поделился своими мыслями о прошлом, настоящем и будущем.

- Александр Моисеевич, когда-то Корней Чуковский сказал: "В России нужно жить долго". Что он имел в виду?

- Этот вопрос был ему задан, когда в стране произошли большие изменения - сняли Хрущева. Он имел в виду, что долго нужно жить для того, чтобы дожить до какого-то стабильного состояния. Но в России трудно жить долго, средняя продолжительность жизни около 60 лет. Это пожелание, к сожалению, не всегда осуществимо.

- Какие изменения в жизни были важными для вас? Не исторические, о которых все знают, а личные. Вы помните 60-е, 70-е, изменились ли вы сами как человек?

- Я состарился. Я 33-го года рождения, сейчас мне, слава богу, 82 года, и это главное, что изменилось. В связи с этим меняется и многое другое. Что же касается общественной жизни, то изменилось почти все, к лучшему или худшему - другое дело.

- Вы себя комфортно чувствуете в этих изменениях, или вас что-то напрягает, и вы бы хотели вернуть прошлое? Вам сегодня удобно жить?

- Мне было удобно в том десятилетии, которое сейчас называют лихими 90-ми, когда были какие-то надежды. В любом случае сейчас идет возвращение в застойные времена. Но все равно сейчас лучше, чем в 60-х. Я себя чувствую вольготнее, чем тогда. Тогда не могло быть речи об эмиграции евреев из Советского Союза, сейчас это возможно. Мой сын Володя, он же Зеэв, уехал в 1987 году с огромными трудностями, он с 84-го года сидел в отказе. Так что уровень демократии сегодня выше, чем в наших любимых 60-х годах.

- Наверное, этот вопрос вам задавали тысячу раз: сын уехал - почему вы остались?

- По целому ряду причин, из которых главная состоит в том, что у меня здесь была твердая и интересная работа. В Израиле я бы ее найти не смог, хотя интересовался возможностями. Я имею в виду геофизические и океанологические исследования, которыми я очень дорожил и дорожу, несмотря на возраст. Во-вторых, получилось так, что мой родной язык - русский, не иврит и не идиш. Я всегда писал на этом языке, и то, что я пишу, имеет большой резонанс и отклик в том народе, среди которого я живу. Ни в каком другом месте я такого получить не смогу. Это большой сдерживающий фактор.

- Александр Моисеевич, вы сейчас пишете?

- Да, только в последнее время у меня вышли три книги, написаны новые песни. И еще вышел фильм, который я хочу показать в Израиле, "В поисках идиша", о моих предках, которые погибли в Могилеве и других городах Белоруссии. Этот фильм показывали в Нью-Йорке на фестивале документального кино - не на еврейском фестивале, а международном - и он занял первое место. Кроме этого, я буду читать стихи, петь песни, некоторые вообще еще нигде не записаны. Конечно, все, о чем хотелось бы поговорить и показать израильской публике, в один концерт не поместится, но, я надеюсь, что времени все-таки хватит. Для меня самое привлекательное - общение со зрителями. Я ведь не артист, мне всегда интересна обратная связь, очень важна реакция публики, возникновение диалога. Очень люблю, когда мне во время концерта пишут записки, потому что начинается разговор, за которым совсем иной уровень отношений.

- Песни, которые вы пишете сейчас, отличаются от написанных прежде?

- Я не знаю, лучше они или хуже, это не мне судить, а тем, кто их слушает или поет. Но, конечно, это другие песни. Таких, какие я писал в юности - с драйвом, про любовь, как "Перекаты" или "Жена французского посла", или "Геркулесовы столбы" - мне сегодня не написать. Их сочинял очень молодой человек, сейчас я пишу другие - иногда они грустные, иногда задумчивые. Одной из самых популярных песен последнего времени стала "Рахиль", посвященная моей внучке и моей маме, она переведена на иврит, ее знают в Израиле. Кроме того, в последние годы, чего не было раньше, привлекает еврейская тема. Когда человек приближается к своему финалу, в нем начинают проступать генетические черты. Начинаешь задумываться, кто ты, откуда. Я не исключение. У меня написана поэма "В поисках идиша", большой цикл еврейских стихов, которых раньше не было.

- Вы вновь приезжаете в Израиль, где были много раз. Какая она - израильская публика?

- Это благодарные зрители. Но одно дело, когда это были мои ровесники, а, к сожалению, многие мои друзья и в Израиле, и в России умерли. Возраст такой, когда уже многих недосчитываемся. Что касается молодежи, то я ее совсем не знаю. Как ни говори, что русский - второй язык Израиля, все-таки с появлением новых поколений русский язык, конечно, уходит. Я сужу по своей семье: у меня сын, три внучки, которые прекрасно говорили и писали по-русски, а сейчас говорят с акцентом и уже не пишут. Они все вышли замуж, и у меня в Израиле семь правнучек и три правнука. Они русского не знают и знать уже не будут. Это характерно не только для моей семьи, но и для страны в целом.

- В Америке то же самое?

- Там больше русскоязычного населения, но в общем-то ситуация аналогичная. Новое поколение уходит от языка. Должен сказать, что во всех странах, где я был - в Германии, Штатах, Австралии, Новой Зеландии - носителями русского языка и русской культуры являются евреи. Потому что еврейские эмигранты очень бережно относятся к русским песням, русской литературе. Подтверждаются слова моего друга Игоря Губермана: "Живым дыханьем строки грей и не гони в тираж халтуру. Сегодня только тот еврей, кто теплит русскую культуру".

- Один из известных бардов как-то сказал: "Мы - уходящая натура". Вы считаете себя уходящей натурой?

- Если брать мое поколение, конечно. А если иметь в виду авторскую песню, то тоже, так и есть. Самые яркие представители этого жанра, возникшего на рубеже 60-х годов прошлого века, которые и сформировали его, из жизни ушли. Это Булат Окуджава, Михаил Анчаров, Юрий Визбор, Александр Галич, Владимир Высоцкий. Наиболее значимые фигуры уже за горизонтом. На смену им такая же когорта, такого же роста поэты и барды, не пришли. Иногда действительно ощущаю себя уходящей натурой, потому что я как бы последний из могикан.

- Почему следующее поколение не дало такие яркие имена?

- Это вопрос не ко мне, а к Господу. Наверное, не та обстановка, чтобы появлялись серьезные люди в авторской песне и в других жанрах. Тот взлет в искусстве, который в последний раз был в 60-е годы, аналогов не дал: в поэзии ничего не появилось равного плеяде от Вознесенского до Бродского, в театре нет нового "Современника" и Театра на Таганке. Не получается у следующих поколений. То ли звезды так встали, то ли общественно-политическая ситуация не располагает. Не знаю, как в других странах, но в России идет обезвоживание духовной составляющей, которая питает искусство. Это проявляется в появлении такого пошлого жанра, как русский криминальный шансон, который искусственно подделывается под блатные песни, и в других вещах. Идет странная дебилизация.

- В России нет молодой поэзии?

- Я ее, к сожалению, не вижу. Уже много лет я председатель жюри самого большого в мире фестиваля авторской песни, который проводится под Самарой - Грушинского. Честно говоря, никаких ярких поэтов я не наблюдал.

- Александр Моисеевич, вы много путешествуете. Где вы побывали за последнее время?

- Я все время перемещаюсь. Уже не в экспедиции, поскольку у нашей Академии Наук нет денег. Не так давно я был в Праге, в своем родном Питере, в Севастополе, в Сибири. Завтра еду в Воронеж, где поставили спектакль с моими стихами и песнями и пригласили посмотреть, что из этого получилось. Пока меня ноги носят, я езжу. Я как велосипед - если остановлюсь, то упаду.

- А научной работой продолжаете заниматься?

- Продолжаю, хотя наука у нас сейчас в бедственном состоянии. Так называемая реформа Академии Наук привела к тому, что безграмотные чиновники определяют, что в науке нужно и что не нужно. Расходы на фундаментальные исследования все время сокращаются. Россия теряет передовое место в мире как великая страна. Ведь величие определяется не количеством ядерных ракет, не добыванием нефти, когда страна превращается в бензоколонку, а фундаментальной наукой. Россия когда-то была в числе первых в мире даже в годы застоя. Сейчас мы это теряем, потому что наука идет на спад.

- Как сложилась бы ваша жизнь, если бы вы, состоявшийся ученый, не начали писать песни?

- Понятия не имею, ведь история не имеет сослагательного наклонения. Моя жизнь была бы другой. Но мне бы этого не хотелось, потому что, оглядываясь назад, на жизнь, полную удач и неудач, я считаю себя счастливым человеком. Если бы я не писал песни, я бы не смог заниматься профессией - если бы я не ездил в экспедиции, не было бы песен. Это вещи абсолютно взаимосвязанные.

- Если бы вас попросили выбрать три самых счастливых события в жизни, что бы вы назвали?

- Мне очень трудно на этот вопрос ответить… Первое - рождение. Второе, хотя его трудно назвать счастливым - когда меня вывезли по Ладожской трассе после первого года блокады, у меня была чудовищная дистрофия, но я остался жив. Третье - когда я впервые опустился в батискафе на океанское дно и увидел подводный мир. Это не каждому дано, как сказал мой друг Губерман, открывая концерт в Иерусалиме: "Городницкий - первый еврей в мире, который опускался в океан на большие глубины". Самое смешное, что это было правдой, и мне было не стыдно это слышать.

- А вам было когда-нибудь очень стыдно?

- Да, конечно, и достаточно много раз. Справляюсь я с этим с большим трудом… Можно, я стихотворение прочитаю, оно так и называется - "Стыд"?

… Стыд за мученья моих опозоренных предков,

Стыд, что по жизни не лучшею шел из дорог.

Стыд потому, что обманывал близких нередко,

А не обманывать тоже, как будто, не мог.

Стыд за народ мой, привыкший к порядкам острожным,

Стыд за желание новому верить царю,

Стыд за молчание и за того, кто, возможно,

Не понимает, о чем я сейчас говорю.

Букса:

"Один из основоположников авторской песни остался ей верен и продолжает свои выступления, каждый раз встречая благодарную аудиторию. Эта поддержка подпитывает его, эта длительная востребованность поразительна. Когда в конце вечеров звучат "Атланты", зал встает и поет вместе с автором:

И жить еще надежде

До той поры, пока

Атланты небо держат

На каменных руках".

А. Рубашкин. Журнал "Звезда".