Ехала я недавно вечером на важную встречу. Посреди тель-авивской улицы Арлозоров раздалась сирена, водитель автобуса открыл двери и народ побежал к ближайшему дому. Там уже стояли жильцы и кричали:

- Спускайтесь к нам в убежище.

Один парень, объяснив, что он из службы тыла, требовал, чтобы никто не стоял у зеркал и стекол, это небезопасно.

- Идите ниже.

После заработал "Железный купол", затихло и водитель предложил продолжить поездку.

Уселись в салоне, но раздалась вторая сирена. Маленькая собачка металась, истошно выла, пыталась запрыгнуть на диван, на кресло, на руки и ее всем миром заласкали и отвлекли. С девочкой-подростком лет 15-16 началась истерика. И народ тактично отводил глаза, пока мама ее не успокоила.

Это я к тому, что у нас в Израиле накоплен огромный опыт выхода из стрессовых ситуаций. Наши психотерапевты нарасхват во всем мире, когда случаются трагедии и катаклизмы.

Позвонил мне сразу после первого ракетного обстрела пациент, с которым я закончила курс терапии полтора года назад. Вернулись жуткие приступы тревоги, сердцебиение, общий тремор, страх выходить из дому. Он даже вызвал скорою помощь, чтобы добраться до приемного покоя. Там, естественно, осмотрели, обследовали и ничего не обнаружили. Живет он неподалеку от моей клиники, но попросил вести сеансы по WhatsApp.

Кстати, первый раз парень обратился ко мне три года назад через пару месяцев после демобилизации. У него, служившего в боевых частях, не было посттравматического синдрома, он не был свидетелем гибели однополчан и участником боевых действий.

Значит, причины расстройства следует искать в детстве. Отец, внешне благообразный, на службе и с соседями тихий, был настоящим домашним деспотом. Мать страдала, плакала, но была убеждена что все неприятности из-за сына. Мальчик рос грустным, несчастным, чувствовал себя виноватым.

Аналогичная история была со старшим братом, положившим в какой-то момент конец отцовской физической агрессии. Брат рано ушел из семьи, и произносить его имя стало табу. Уходя, тот дал младшему совет серьезно заняться спортом, боевыми искусствами. Руки отец больше не распускал, но обстановка в доме была тяжелой. Словесные оскорбления и его и матери продолжались.

Физические данные и высокий интеллект позволили попасть в престижную боевую часть и там самооценка возросла. Отслужил, сдал психотест, поступил в университет и возможно от интенсивной учебы стали возвращаться приступы тревоги.

В процессе лечения он при моей поддержке понял механизм своих тревог, научился с ними справляться, наконец принял решение уйти из родительской семьи, потому что разлитая по дому словесная агрессия, превращала его в того самого травмированного ребенка.
Эмоциональное состояние парня выровнялось и к тому времени мы расстались.

Сейчас в связи с обстрелами и сиренами все вернулось и он понял, что самому ему не справиться. Честно признался, что заново, будто наяву, проживает тяжелые картинки своего детства, кошмарные сцены. На профессиональном языке это означает, что прошлое стало настоящим.

Людям травмированным, с тонкой ранимой душевной организацией, периодически нужна поддержка психотерапевта. К сожалению, многие представители нашей общины приходят к этому тяжело и трудно, да и то по большей части младшее поколение, рожденное или выросшее здесь. Занятия спортом и медитации тоже часть нашей программы стабильности и выживания.

Наш мозг - тонкий инструмент, не позволяйте родственникам, друзьям и подругам лезть в него отверткой.