Долгая эпоха "писа́ния рукой" уходит в прошлое. А ведь есть, что вспомнить! Неожиданно обнаружил, что в моем домашнем складе канцтоваров есть символы всех этапов этого замечательного прошлого.
Итак, простой карандаш. В первом классе советской школы мы начинали с него. Чинить, то есть, затачивать карандаши меня научил еще до школы студент, снимавший комнату у моих бабки и деда на втором этаже их большого дома. Его звали Федя, он учился, кажется, в художественном педучилище. Квартирант позволял мне присутствовать, когда он рисовал, готовился к занятиям и экзаменам. Платой за это было затачивание карандашей, растирание красок и небольшая уборка помещения. Он говорил, что у меня "рука правильная, хоть и левая", и мне надо учиться, потому что я, оказывается, "способный к графике" и "со своим зрением". Учиться меня так и не отдали, но рисую я до сих пор. А Федя, Федор Кащеев, стал народным художником Башкирии, председателем правления Союза художников Башкирии и членом правления Союза художников России. И что бы ни говорили о соцреализме, его портреты и жанровые работы просто великолепны! Настоящее русское изобразительное искусство, без налета и примесей. Классика! Я очень гордился тем, что именно этот выдающийся человек вложил мне в руки карандаш. И однажды напросился взять у него интервью.
Когда мы уже закончили, я спросил Федора Александровича, помнит ли он дом 44 по улице Гафури? И он, улыбаясь, ответил, что узнал меня сразу, хотя прошло уже больше двадцати лет.
Читайте также
Но я отвлекся. Итак, карандаш. Первые прописи мы заполняли именно этим орудием. Тогда-то и начались мои муки. Я был и остаюсь левшой, что советская (прусская по своим традициям) школа учитывать не желала. Меня начали переучивать достаточно жестокими способами: "Переложи карандаш в правую руку, не то сейчас линейкой по левой получишь!", "Убери свою левую руку за спину, чтобы я видела, какой ты пишешь", "Твои каракули они с наклоном не в ту сторону, перепишешь дома десять раз". Короче, меня научили - сквозь слезы и сопли - писать правой рукой. До сих пор пишу двумя.
Потом пришла пора "вставочек". То есть, ручек со стальными перьями.
Чернильницу-непроливайку мы носили в мешочке, привязанном к поясному ремню. Это было еще тогда, когда мальчики-школьники носили гимнастерки под ремень с латунной пряжкой и фуражки с кокардой и черным блестящим козырьком. В классе мы отвязывали свои мешочки, доставали чернильницы, ставили их в специальные углубления дубовых парт Эрисмана (вечный предмет школьной мебели, доставшийся нам не то что с довоенных, а, вроде бы, еще с дореволюционных пор), макали туда перышки и писали. Правильный нажим был обязателен! Я и сегодня могу вывести букву с "толстым" нажимом и "волосяным" соединением.
"Вставочками" мы писали до четвертого класса включительно. А когда нас перевели из начальной, 50-й, в среднюю, 45-ю школу, нам было разрешено писать чернильными авторучками с открытым пером. Это было просто радостью! Не надо макать в непроливайку, а просто - заправить эту ручку, опустив ее в бутылочку с чернилами и нажимая резиновую пипетку. А я еще подтыривал у папы его совершенно чудесную китайскую авторучку с закрытым пером и пользовался ею, готовя уроки.
Когда мы были где-то классе в шестом-седьмом, начали появляться шариковые ручки. Это тоже было своего рода чудом: никаких чернил, потому что они внутри. Правда, стержни быстро заканчивались, и надо было идти в универмаг "Уфа", где был киоск заправки стержней для шариковых авторучек. Писать ими в школе нам поначалу не разрешали, ибо было мнение, что это портит почерк. Но классу к восьмому шариковые ручки по 15 коп. за штуку были почти у всех, и педагоги сдались.
Я шариковые ручки невзлюбил сразу, до сих пор избегаю ими пользоваться, предпочитая свои Montblanc, Parker и Waterman (вот уж у родных и друзей никогда не было проблемой - что мне подарить). Пишу ими с удовольствием, шариковые же использую, когда нужно что-то быстро записать, а любимых ручек под рукой нет. В последнее время привык также к гелевым ручкам, считая их незаконнорожденными внуками благородных перьевых. На том стоим!
Вот такая история. Смена вех за одну обычную жизнь.