"Алеко" Сергея Рахманинова и "Сельская честь" Пьетро Масканьи образовали, по версии режиссера, один сюжет - большую картину жизни, в которой все поступают плохо, и никто не без греха. Здесь есть храм - но нет тепла и человечности. Есть предсказания беды - но нет желания от них уйти, сбежать.
Здесь молодой хулиган, азартный и свободный, поет: "…Любви одной не измени!", а страстно любящая и эгоистичная девушка-интриганка музыкально и истово жалуется на то, что предмет ее любви увлечен другой. Она идет в наступление, докладывает мужу соперницы о неверности его жены - и становится причиной гибели любимого…
Алеко (персонаж, которого можно считать "альтер эго" Пушкина, пережившего в южной ссылке роман с цыганкой, которая его покинула…) убивает свою неверную Земфиру так жестоко, будто режет дикого зверя… Смертей в этой оперной истории много. Но дело не в смертях, не в том, что тайное на этой вымышленной территории, сплотившей и соединившей оперную Италию и Россию Пушкина, становится явным, а донос в итоге приносит боль доносителям. Дело в дивной, озаренной светом и вдохновением музыке.
…В день премьеры в опере, - день, который казался с утра смутным и бесформенным (бывают такие дни, когда ничего не идет, как надо; будущее выглядит мрачной тучей, "и от судеб защиты нет"), я зашла по пути в "супер". Купить плитку шоколада. В магазине было пустынно, как на стадионе в день¸ когда нет матча. Я разговорилась с кассиршей. На вопрос, куда иду, ответила: "В оперу". Она удивилась: "Сегодня?" Но еще больше ее удивило то, что опера, как оказалось, находится совсем рядом, и на дорогу потребуется лишь несколько минут. Я пожелала фее кассового аппарата удачи. И ушла на музыкальную планету, узнаваемую, парадоксальную, соединившую две оперы. Связавшую лентой привнесенного сюжета великого поэта Пушкина, драматурга Владимира Немировича-Данченко (да, именно его, соратника реформатора театра Станиславского!), гения Сергея Рахманинова, певца простой и такой дремучей народной души Джованни Вергу, удивительного композитора Пьетро Масканьи…
Сначала в одной мизансцене встречаются окрыленные герои "Алеко" - любовники Земфира и молодой цыган, - и изнывающая от ревности Сантуцца из "Сельской чести" ("Сельского рыцарства", так точнее перевести название оперы "Сavalleria rustican"). Потом итальянцы покупают у цыган всякую всячину на базаре (даже фрукты-овощи, - и это при том, что кочевые цыгане сельским хозяйством, как правило, не занимались). И Альфио, принципиальный и гордый возчик из оперы Масканьи, торгуется с цыганом за новый кнут…
Лола и Туридду бегают среди цыганской толпы с чемоданом (он многократно будет явлен публике, этот чемодан, а для чего он был предназначен, так и осталось тайной). Алеко пьет вино и ждет гадания у торговой точки мамы Туридду - Лючии. А после, когда он убивает Земфиру, - нечастный и одинокий просит подаяние на паперти католического храма… Цыганских плясок, написанных Рахманиновым, в спектакле нет, вместо них продолжается торг, демонстрируются товары - и Земфира оцепенело стоит с коляской (в этой версии сюжета героиня уже стала матерью).
Среди многих нескладностей постановки есть очень поэтичная деталь. Когда Сантуцца молится, вкладывая в эту молитву боль, отчаяние, жар души, упоминает грядущее воскрешение из мертвых, - на площади перед храмом возникают Земфира и молодой цыган. Они проходят сначала вальсом, светлым и нежным, а потом, сомкнув руки, идут в освещенную церковную дверь. Так режиссер вновь сплетает сюжеты воедино - и утверждает единство темы.
Читайте также
- «SymFunny в кино»
- Музыкальный уикенд - фестиваль имени Фелисии Блюменталь приглашает
- «Безумная ночь в музее» - новый цирковой спектакль в дни пасхальных каникул 2024 - с 16 по 29 апреля
- Шоу Il Volo переносится на январь 2025 года в связи с ситуацией
- Уильям Шекспир, Зеэв Жаботинский, Оскар Уайльд и Алан Александр Милн в новом сезоне театра «Гешер»
Дирижер спектакля Алессандро де Марки, на мой взгляд, не поражает харизмой, оригинальностью, не проявляет в работе с симфоническим оркестром Ришон ле-Циона волю и очарованность той музыкой, которая и есть самое главное в этом художественном событии. Зато совершенно прекрасен хор (даже не знаю, кого за это благодарить сильнее - ушедшего хормейстера Асафа Бенрафа или нового, Итая Берковича). Хор - словно Нестор-летописец¸ мудрый сказитель, который соединяет страсти, любови и времена, ведет рассказ, вызывает благоговейный трепет. И не могу не написать: "Брави, украшение нашей оперы, брави, хор!"
Безусловная удача спектакля - Валентин Дитюк в роли молодого цыгана. Он проказлив и смешлив, он отчаянный и нежный. Голос красивейший, полетный. Каждое слово слышно. Фраза безукоризненно выстроена.
Хорош деловитый и решительный¸ с качественным вокалом Сергей Поляков (Туридду). И Анастасия Болдырева - изнемогающая от любви и жажды победить, в меру агрессивная Сантуцца.
Алла Василевицкая - сложная и до конца не понятная Земфира. Холодноватая, загадочная. Своеобразная марсианка среди соплеменников. Песню про старого злобного мужа она поет даже не Алеко - а небу. Всему миру.
Эльчин Азизов (Альфио) разумен, высокомерен, не собирается пасовать перед унижением, и цена за поруганное достоинство его не волнует. Старый цыган, как его поет и играет Лев Эльгардт, благороден и горделив. Голос красивый, рисунок роли убедителен.
Йонуц Паску (Алеко), несмотря на вокальную свободу, предлагает зрителям некоторую излишнюю истеричность, аффектацию.
Лола - Анат Чарны. Легко двигается, этакая птичка, которую не удержать в клетке.
Драма летит вперед неостановимо. Свечи колеблются в полумраке сцены. Подумалось: люди себе сами создают ад. Ни чертей, ни призраков не надо. Да и времена они себе сами создают. Да такие¸ что Богу только музыкой утешаться остается…
"Зарезали Туридду!" - прозвучит крик. Занавес закроется. И слушатели останутся наедине с собой. О чем же все это рассказало? О недопустимости низких шагов? О злой игре злодейки-любви? О том, что никто не должен быть собственностью другого человека? О необходимости и высоком долге быть человеком, а не зверем?
Великая, взволнованная музыка навсегда молодых композиторов, русского и итальянца, повествует о непостижимости человеческой натуры. И одновременно - о ее примитивной природе… И призраки, и колышущиеся свечи, и колокола, и гадания - только фон, рамка. Все - в человеческих душах. Как капля солнца в громаде туч. Как алый уголек в пепле костра.