Имя Алены Ив стало широко известно публике после выхода фильма "Ася" режиссера Рути При-Бар. Это история русскоязычной репатриантки, которая в одиночку воспитывает дочь и пытается устроить личную жизнь. Однако вскоре бытовая драма превращается в настоящую трагедию…

С Аленой мы договорились встретиться дома, потому что большую часть времени между съемками она проводит с детьми, Максом и Микой. Прежде всего меня встречают гуси - они часто приходят сюда из соседского парка имени Ариэля Шарона, чтобы пощипать травку. Тут же в пустующих цветочных кадках греются на солнышке коты, презрительно игнорирующие и гусей, и меня. И только потом выходит Алена - улыбчивая, доброжелательная, миниатюрная, совершенно не похожая на свою киношную "Асю". Она тут же предлагает мне перейти на ты, наливает кофе с кардамоном, и мы начинаем беседу.

- На актерскую стезю я вступила благодаря театру "Гешер". Однажды, когда я еще училась в школе, наш класс повели на спектакль. Я помню, что тогда весь класс разом влюбился и в театр, и в спектакль, и в актеров. Это была середина девяностых, "Гешер" был на пике. Тогда их спектакли перевернули театральный мир Израиля и заодно мою юношескую душу. Я была в полном восторге и тогда впервые почувствовала, что мое место там. Хотя мой жизненный путь был запланирован в техническо-математическом направлении. Я еще раз поехала в театр "Гешер", уже одна. У меня было окно между уроков, несколько часов, и я поехала в порт, где в старом ангаре тогда базировался театр. Я надеялась попасть внутрь. И действительно, театр был открыт, я зашла через служебный вход и ходила целых два часа, никого не встретив. Это было какое-то мистическое переживание. Я заходила в гримерные, в примерочные, я вышла на сцену. И тогда я поняла, что мое место - там, на сцене.

- Тем не менее ты пошла учиться в Технион.

- Да, потому что другие варианты тогда просто не рассматривались. Театр - это была мечта, которую я задвинула глубоко на задворки сознания и даже попыталась о ней забыть.

- А разве про мечту можно забыть?

- Я пыталась заполнить жизнь другими событиями. Я же понимала, что эта мечта практически неосуществима. Я даже не позволяла себе думать о том, что это возможно. Но театр - это была первая любовь. А вторая большая моя любовь - это, конечно, кино. И о нем я тоже мечтала, правда, очень тихо, когда училась в Технионе. Кстати, училась я там не очень, без особого интереса, просто потому, что надо было. Но моей главной страстью все-таки было кино. И я продолжала ходить в киноклубы, на лекции, изучать кино самостоятельно. Поэтому в "Гешер" я пришла уже после того, как прошла школу кинематографии.

- А в какой момент ты поняла, что ты именно актриса?

- Это произошло не сразу. Сначала я считала себя больше режиссером, чем актрисой. Я прошла все этапы от помощника режиссера до продюсера и только позже, когда уже снялась в кино, поучаствовала в больших проектах, когда я стала преподавать актерское мастерство, я поняла, что да, я актриса.

- Я когда-то окончила факультет кино и телевидения в Тель-авивском университете. Но я сразу поняла, что кино - это не совсем мой жанр. И что самое главное, мне трудно работать в команде. Я одиночка. А тебе трудно работать в команде?

- Нет, я командный человек. Актерской профессии училась в колледже "Адасса" в Иерусалиме. Это была довольно маленькая группа, и у нас образовался костяк из десяти-двенадцати человек. Мы быстро сдружились и начали помогать друг другу. Мы по очереди играли, снимали, монтировали, писали сценарии. Там же я познакомилась с мужем, Нимродом. Мы постепенно знакомились с ребятами из других школ, нас приглашали в проекты, мы кого-то приглашали. Мне очень повезло, я легко и быстро вошла в эту театрально-киношную среду. Мы очень любили то, чем занимались, мы буквально загорались каждым проектом, и это было страшно интересно. Я легко схожусь с людьми, я верю в их творческий потенциал. Я умею иногда замолчать и послушать другое мнение, и я очень люблю профессиональную иерархию. Я действительно вижу, как она помогает работать. Более того, я не могу работать "на работе" с девяти до шести. В таком ритме я просто начинаю сходить с ума. Поэтому для меня очень подходит работа временная, то есть заточенная под какой-то конкретный проект. Это, кстати, одна из причин, почему я ушла из театра. Мне нужно постоянное изменение, движение вперед. А театральные будни меня угнетали. Тем более что у меня материнство переплетено с актерской карьерой, и нужно было найти такой формат, в котором бы все гармонично совмещалось.

- Я так понимаю, что твои дети не ходят в детский сад и школу?

- Да, в этом году мы окончательно перешли на домашнее обучение. У нас есть группа единомышленников, и мы сами строим образовательную программу для детей. Наш сын Макс сейчас должен быть в первом классе, но мы решили не отдавать его в школу.

- А почему?

- Сейчас, когда в нашей жизни столько решений принимается без нас, даже часто насаждаются нам сверху, я поняла, что моя родительская ответственность - решать судьбу своих детей. Это началось, когда они были еще младенцами, и мы приходили к патронажной сестре на обязательный осмотр. Мне тогда показалось, что ко мне относятся несколько менторски, как будто бы пытались мной командовать. А я этого очень не люблю. И с тех пор я стала к этому очень внимательно относиться, в частности к отношениям между родителями и системой. Когда Максу исполнилось три года, он пошел в садик, это был демократический садик с хорошим коллективом, с хорошими детьми. Но я видела, что он находится в постоянном стрессе, он часто болел, появилась агрессия, которой раньше не было. Это заставило меня задуматься, и в итоге из садика я его забрала и нашла формат, который долгое время меня полностью устраивал. У нас образовалась группа из родителей, разделявших наши взгляды. Дети были все время на свежем воздухе, мы встречались с другими семьями в парках. Родители стали частью воспитательной команды. Мы установили дежурства. Каждый день один из родителей следил за детьми, а другой готовил для всех обед. При этом рядом был профессиональный воспитатель, который организовал воспитательный процесс, но кто-то из взрослых всегда находился рядом. Это было очень правильное ощущение, чувство, что ребенку прививается уверенность в этом мире. Он доверяет взрослым, которые рядом, он знает все про каждого ребенка, это дает чувство, что мир принадлежит тебе, он повернут к тебе лицом. Это ощущение общности и коллектива очень важно. Детям в такой обстановке намного проще и легче творчески развиваться и расти.

- Но родители должны еще работать, чтобы обеспечивать творческое развитие своих детей.

- Действительно, этот формат подходит для людей свободных профессий для фрилансеров, которые могут выстраивать свой график в зависимости от потребностей детей. То есть садик становится частью твоей работы, повседневной рутины. Этого довольно сложно добиться, потому что окружающий мир плохо приспособлен для такого способа жизни. Но это возможно при желании. Правда, нам пришлось уйти из этого садика, потому что в связи с эпидемией наши взгляды с другими родителями кардинально разошлись. Поэтому, чтобы не портить отношения, мы решили, что лучше нам уйти. И теперь мы осваиваем новый формат - домашнее образование.

- И что это за формат?

- Для меня открылся целый мир. Оказывается, в Израиле довольно много семей, практикующих домашнее обучение. Эти люди очень разные. Кто-то категорически не приемлет систему и старается от нее отгородиться. Кто-то может себе позволить иметь частных учителей по всем предметам. Кто-то ведет полуцыганский образ жизни, постоянно переезжает и не хочет привязываться к одной школе. Я для себя нашла средний вариант. У нас есть группа единомышленников, мы договариваемся: сегодня мы встречаемся в таком-то парке, где будет кружок для детей такого-то возраста. И если нам подходит, мы туда идем. Так постепенно создалась община, где мы или организовываем занятия сами или рассказываем о существующих мероприятиях.

- А зачем такие сложности? Почему просто не отдать ребенка на кружок и знать, что раз в неделю в определенное время он будет заниматься, допустим, танцами?

- Это несложно. Мы просто сами организуем свое время и свое пространство.

- Сейчас, пока дети маленькие, эти еще достаточно просто. А когда они подрастут? Вы планируете нанимать учителей по всем предметам?

- Тогда придется придумывать более усложненные варианты. Пока я не знаю, как мы будем решать эти вопросы. Но в Израиле есть такая категория детей, которые не ходят в школу. И для них специально в некоторых образовательных центрах проводятся занятия по утрам.

- А почему вы категорически против школы?

- Для меня это неприемлемо в том виде, в котором сегодня существует школа. То, что родители не могут заходить на территорию и следить за тем, что там происходит, вся эта тема масок - для меня это вообще не подходит. И то, что Минздрав регулирует процесс обучения, меня совершенно не устраивает. Поэтому сегодня я не вижу других вариантов, кроме как оставлять детей дома.

- Как ты в такой сложной ситуации находишь время для того, чтобы сниматься в кино?

- Как правило, все проекты планируются заранее, поэтому у нас есть время подготовиться. На время съемок муж отказывается от работы, бабушки привлекаются к сидению с детьми, то есть задействуются все ресурсы. Например, когда снимался фильм "Ася", мы на месяц переехали всей семьей в Иерусалим. Когда я получила это предложение, Мике была всего неделя от роду. Но потом выяснилось, что Рути При-Бар, режиссер фильма, тоже ждет ребенка. В итоге пришлось перенести съемки на год.

- Откуда вообще взялась идея "Аси"? Ведь режиссер Рути При-Бар не говорит по-русски, она даже не из семьи репатриантов. Откуда она знает эту специфику, эти старые песни из советских мультиков?

- Во многом потому, что Рути - человек очень тонкий и талантливый. Изначально была идея отсоединить маму с дочкой от общества, создать их собственный микромир, чтобы сконцентрироваться только на их отношениях. С этой точки зрения семья матери-одиночки и ее дочери-подростка как нельзя лучше подходила. Когда я прочитала сценарий, я тоже спросила: Рути, откуда ты это знаешь? А потом началась наша совместная работа. Мы тщательно подходили к деталям, оттачивали каждое слово, каждый оттенок речи. Рути даже начала учить русский язык, чтобы хоть как-то понимать, о чем мы говорим.

- А кстати, как вы строили отношения с Широй Хаас, которая тоже не знает русского?

- Прекрасно! Она отличается такой же фанатичностью, как и я, поэтому мне с ней было очень легко. У нее был текст, она выучивала мои реплики по-русски и свои на иврите. Она вообще герой, в ее роли было очень много технических моментов, связанных с языком и болезнью ее героини. Ее роль была прописана до деталей. Мы проговаривали сцены, пытались понять каждую ситуацию. Эти обсуждения очень нас сблизили и позволили чувствовать себя более уверенно во время съемок.

- Встречаясь с актерами, я всегда задаю вопрос, который меня очень интересует: как происходит превращение человека в актера?

- Это замечательный вопрос, и я сама пытаюсь найти на него ответ. Я относительно недавно начала преподавать актерское мастерство и, наблюдая за студентами, я пытаюсь понять, в какой момент происходит это чудо. Есть такая разновидность людей, которые актеры по жизни. Но профессионального актера отличает умение регулировать и контролировать этот процесс. Но это действительно какое-то удивительное чудо, которое невозможно объяснить.

- А ты можешь сыграть все?

- Нет, но это и не надо.

- Как ты себя готовишь к роли? Как вживаешься в нее? В частности, в роль Аси. Ведь это персонаж сложный. Ася - человек закрытый, надломленный, недоверчивый, она переживает очень тяжелый период в жизни. Как тебе удалось ее прочувствовать?

- Ася изначально не была мне близка. Вся линия ее материнства была чужда мне, учитывая мой подход к воспитанию детей. И отношения с мужчинами у меня складываются совсем иначе. Действительно, заняло некоторое время исследовать, понять ее. Но одно из главных условий актерской работы - не испытывать ни капли критики к своему герою. Мне нужно было принять полностью ее поведение, ее решения. Понять, какой путь она прошла, чтобы прийти к сегодняшнему состоянию. Это была долгая предварительная работа с режиссером. Мы очень тщательно анализировали ее поведение, и в какой-то момент мне стало ясно, почему она такая.

- Последняя сцена фильма стала его кульминацией. Чтобы не спойлерить, не буду говорить, что там было. Но у меня вопрос: ты плакала настоящими слезами?

- Да, конечно. По-другому там нельзя. Мы весь день готовились к этой сцене, которую снимали в итоге двадцать минут. Я долго входила в роль, чтобы в итоге получилась такая эмоциональная и драматичная сцена. Вообще, такие роли, как Ася, оставляют очень глубокий след в душе. Можно даже сказать, что у меня был посттравматический синдром, от которого я отходила достаточно долго. Однажды я проснулась с невероятной болью в сердце, она меня душила. Я знала, что это боль Аси. А после этого началось исцеление. Я постепенно выныривала из этого образа. Это заняло примерно полгода.

- То есть она тебя так долго не отпускала?

- Или я ее. В тот период я была полностью поглощена своей ролью, я даже не представляю, что могла бы заниматься чем-то еще.

- За "Асю" ты получила премию "Офир", это аналог американского "Оскара".

- Да, а еще премию Иерусалимского кинофестиваля. А на днях мне сообщили, что я номинант какой-то азиатской кинопремии. Это невероятно. Я не знала о том, что существует такая альтернатива американской киноакадемии. Но еще более удивительно, что в другой части мира обратили внимание на фильм про мать-одиночку из Израиля, русскую эмигрантку. Это поразительно.

- А как ты относишься к славе? Она важна для тебя?

- Она важна с точки зрения практической, потому что помогает открывать новые двери. Но на улицах меня редко узнают, а тем более когда я прихожу с детьми в парки, то там идет совершенно другая жизнь. И актриса ты или балерина, уже не имеет большого значения.

- А что дальше? Есть уже какие-то планы?

- Я всегда готова к сюрпризам. "Ася" стала для меня полной неожиданностью, потому что до этого я не была знакома ни с кем из этой команды. Но я уверена, что будут еще интересные проекты. В конце концов, жизнь не ограничивается только работой. Семья - это тоже часть моей жизни, причем очень значительная. Я спокойна, я не гонюсь за славой, а жду по-настоящему талантливой роли, которая обязательно меня найдет.