Она сильно изменилась за эти месяцы. Это уже не та легкомысленная девочка, которая одним пальцем наигрывала на дешевом синтезаторе "Мама, я не зигую" и другие подростковые приколы. Теперь на концертах она исполняет "Гори" и "Переживу":

"…не съест меня голодный-голодный волк

И не задавит пехотный-пехотный полк

Только сбросите на меня горсть земли

Как прошепчут губы мои

Я переживу

И вас и нас переживу

И смех и грех переживу

И все и всех переживу"

Сейчас это звучит, как настоящая песня сопротивления. Один из парадоксов этой войны: отчаянно сопротивляться ей начинают совсем не те люди, от кого ждешь.

Весной с Noize MC они поехали в благотворительный тур Voices of Peace и собрали 335 тысяч евро для украинских беженцев. А в августе Лиза родила дочь Нину. И это тоже акт сопротивления своего рода: мир трещит по швам, все рушится, кругом смерть-смерть-смерть, но надо выжить и дать жизнь другому, новому человеку.

Пока мы говорили, Нина спала в коляске, привезенной в Вильнюс из Киева.

- Сейчас все судорожно подводят итоги, пытаются понять, совсем кошмарный был год или все-таки с каким-то просветом. А как у вас?

- Мало какие из перемен были радостными, только рождение ребенка, а без всего остального хотелось бы обойтись. Мы переехали, распрощались с огромной частью своей карьеры и начали жизнь на новом месте. Все это очень неприятно, стрессово, мне пришлось сильно вырасти за короткое время, стать мудрее, сильнее.

- 24 февраля. Как это было у вас?

- Я сразу начала плакать. Выложила свое мнение в соцсети, ни с кем не советуясь, хотя раньше, прежде чем делать какие-то заявления, советовалась с менеджером. Но с того дня я больше так не делаю, нет уже инстанции, которая способна мне это запретить, нет ничего, ради чего я готова была бы промолчать.

И сразу позвонила мужу: "Витя, я купила возвратные билеты в такие-то страны. Давай выберем, какие мы сдаем, а какие оставляем". Потом написала своей команде: "Ребята, я могу помочь вам перебраться в другую страну вместе с нами", - но никто не согласился, и мы уехали вдвоем.

- Вы как-то формулировали для себя, почему уехали? "Я уехала, потому что…"?

- Потому что пыталась найти баланс между возможностью высказываться и своей безопасностью. На тот момент я была очень беременна и понимала, что не готова даже просто к агрессивному разговору с представителями порядка. Мне нужно было сохранить себя, свое здоровье. Это было главным на тот момент. Но я уверена, что, если бы мне пришлось молчать, скрываться, я не смогла бы держать все внутри, случилось бы что-то ужасное.

- Как думаете, ваша эмиграция временная или это уже навсегда?

- Стараюсь не думать об этом. Мы ведь ехали на какое-то небольшое время, не верилось, что война продлится так долго. Не брали зимнюю одежду, не брали ничего, что купили для будущего ребенка. На пару недель, на месяц максимум - такое было ощущение. Я очень злилась на Витю, когда он захотел купить телевизор. Для меня это было как предательство. Ну и какие-то вещи, знаете, - миксер, блендер… Зачем мне блендер? У меня дома есть!

Первые полгода я была на грани, все время порывалась вернуться. И мои знакомые из правозащитных организаций, журналисты, адвокаты отговаривали меня. Мы сейчас участвуем в проекте Ромы Либерова "После России": уехавшие в 2022-м поют стихи уехавших сто лет назад. Нам досталось стихотворение Набокова "Расстрел":

"Бывают ночи: только лягу,

в Россию поплывет кровать,

и вот, ведут меня к оврагу,

ведут к оврагу убивать…"

И так это описано - как самый прекрасный сон! Такое отчаянье, что даже расстрел видится как что-то прекрасное: упадешь в овраг на родной земле, где растет твоя любимая смородинка. Прошло время, и я перестала так часто плакать, перестала постоянно проверять, могу ли приехать сейчас или через неделю, через месяц. Но где-то в глубине все равно есть кармашек с мыслью о возвращении. Она никуда не исчезла.

- Это очень опасно, Лиза. Практически всем музыкантам, высказавшимся против войны, поступали угрозы. Уверен, что и вам тоже.

- Тут правильнее употребить настоящее время, а не прошедшее: не поступали, а поступают. До сих пор по местам, связанным со мной, ходят какие-то ребята, по виду оперативники, и спрашивают обо мне. Звонили дедушке, стучали в квартиру женщине, которая даже не наша родственница - она просто снимает квартиру у моих родителей. Вопросы задают очень странные: "Когда вы в последний раз видели Лизу?" Женщина отвечает: "Никогда! Я с ней вообще незнакома". Тогда спрашивают: "А по телевизору когда в последний раз видели?" Логики в их действиях нет, никаким образом я не могла бы оказаться в тех местах, куда они приходят. Более того, я не скрываю, что живу в Вильнюсе, чтобы об этом узнать, достаточно зайти в мой Instagram.

- А чего хотят?

- Непонятно. Ведут воспитательные беседы о том, что нам нужно прийти на какой-то допрос, что нам всем что-то грозит, что мы виноваты, но никакой официальной информации не озвучивают.

- Мы виноваты перед российской властью, но одновременно и перед всем остальным миром тоже. С 24 февраля не утихают разговоры о вине россиян за эту войну. Вы ее ощущаете?

- И не только перед миром, но и перед самой собой. Я сама с собой все еще не могу говорить об этом открыто, тут и стыд, и страх, и вина - все вместе. Я пыталась разобраться в личной ответственности, искала ее и нашла. Это бесконечная попытка спрятаться, укрыться за метафорами, какая-то дурная амбивалентность. И не из-за того, что у меня такой специфический художественный язык, а просто потому что боялась. Сейчас я стала гораздо более прямолинейной, это многие говорят.

- Да, я тоже почувствовал, что вы сильно изменились за это время.

- Я никогда не думала, что могу испытывать такие сильные чувства: гнев, злость, восхищение. Гнев, когда читаю новости об очередном обстреле. И восхищение своими друзьями из Украины, которые проявляют суперстойкость и героизм. Это люди просто огромного сердца. Какие бы у нас ни были сложности и проблемы, но мы в безопасности, а они там, под обстрелами, и продолжают спрашивать, как я себя чувствую и не надо ли мне помочь. Когда я была беременна, мне написали знакомые из украинской компании, которая занимается дистрибуцией колясок. Они очень хотели сделать мне подарок. Сложили коляску в машину и привезли в Вильнюс. Даже в такой ситуации помогли. Я не знаю, чем на это ответить. Вот мы съездили в благотворительный тур с Ваней Нойзом, собрали большую сумму, но такое ощущение, что это более важно для нас самих. Нам было бы морально хуже, если бы мы не поехали.

- Я тоже не знаю, чем мы можем помочь, как сделать так, чтобы больше никто не погиб. Даже эти деньги на генераторы, которые все собирают… Это хорошо и правильно, но мы же понимаем: украинцам нужны не деньги, а чтобы перестали стрелять. И тут мы с вами бессильны.

- Давайте делать то, что мы можем. У нас недавно была чудесная встреча с детьми, чьи семьи из-за войны были вынуждены переехать в Израиль. Таких много сейчас во всех странах, и здесь в Литве тоже. Мы решили прийти и пообщаться с ними, все вместе плакали, и я поняла, что это очень-очень важная помощь - просто общение, просто возможность быть рядом. Они надломлены, все, что им нужно, - чтобы их выслушали и, может быть, в конце все обнялись, как у нас это было.

- Обняться мешает ненависть. Если вы с ней не сталкивались, вам сказочно повезло. Миллионы людей охвачены ненавистью к России, и это не выдумки путинской пропаганды. Понять их можно: страна творит чудовищные, людоедские вещи. Но разделить их ненависть и кричать вместе с ними: "Россия должна быть уничтожена!"… Это вопрос, тут каждый решает сам.

- Ненависти я не испытываю, для меня это означало бы, что я отрекаюсь, что меня больше не касаются дела этой страны. Те, кто начал войну, только и ждут, чтоб мы, отреклись, забыли, плюнули и пошли дальше заниматься своими делами, говорить на своих новых языках, работать на новую аудиторию. Я испытываю ненависть к конкретным людям, которые долгие годы измывались над Россией, а к самой стране - нет. Все, что я делаю, все эти песни, все эти мои судороги - я не знаю, пригодятся они кому-то или нет, вызовут какие-то чувства в людях или не вызовут, но это направлено только на то, чтобы Россия стала свободной, а в Украине был мир. Для меня эти вещи неразделимы.