Назначь мне свиданье на этом свете…
Мария Петровых

Дорога привела в оперный мир. Из мира порывов ветра, грозных облаков, готовых пролиться слезами дождя. Из тревоги и уже почти ставшей привычной спутницей наших дней боли. В опере был Глюк. Сияющий. Гармоничный. Счастливый, да, собственно, и сама фамилия этого волшебника именно так переводится: счастье…

В странном соединении, в цветении виртуозных приемов и немного шокирующем воплощении прошли на сцене жизнь, смерть. В музыкальной рамке, в канве мифа действуют дирижеры, гости на свадьбе, влюбленные муж и жена, тени в царстве мертвых, больница, память. А еще призрачная, плохо освещенная дорога, на которой суждено герою потерять свою любовь…

Подписывайтесь на наш телеграм-канал: zahav.ru - события в Израиле и мире

"Орфей и Эвридика" Кристофа Виллибальда Глюка - абсолютный шедевр. Эталон барочной чистой красоты. Тот самый жемчуг невероятной, неправильной формы. Высокий образец самим же Глюком созданного реформаторского, на все времена действенного правила: соединить музыку и драматургию. Придать им равное значение. Создать на оперной сцене органичный сплав всех элементов. Орфей - символ власти искусства. Ведь только ему пошли навстречу боги, только ему позволили вывести умершую любимую из царства мертвых в царство живых.

Популярность этой оперы баснословна. Один только "Танец блаженных духов" (в концертных программах обычно именуемый "Мелодией") давно уже абсолютный хит. Хотя именно его-то и нет в нашем спектакле. В этом, перенесенном в дни нынешние оперном поучительном шоу…

Эта постановка - суть продолжение исканий невероятно одаренного творческого человека. Йехезкеля Лазарова. Который в драматическом театре так поставил Набокова, Тургенева, Гончарова, что они открыли свой потаенный, универсальный смысл и сокровенную, изумляющую глубину. И сыграл Тевье-молочника в "Скрипаче на крыше" всей огромной Америке, ее городам, городкам, городишкам… А еще танцевал в "Бат-Шеве". И построил свою небывалую школу искусств. И много всего еще создавал, придумывал, воплощал. Опыт с оперным спектаклем - первый. Музыку Лазаров открывает для себя с доверием ребенка, мудростью философа, безудержностью неофита. Он поистине уникален, этот израильский пришелец из эпохи Ренессанса. Он - сочетание интеллекта, большой души, творческой смелости. В новом спектакле много символов, реминисценций, находок, которые делают его эксцентричным и трогательным.

…Она погибла в автокатастрофе. Люди в черном передают друг другу - бережно, словно в сомнамбулическом полусне - ее белое платье, фату, туфельки. И зеркало, и руль автомобиля. И табличку "Только поженились". Эвридика - или ее тень?- стоит тут же. Белый ручеек течет сквозь тьму. Орфей (тонкая жемчужная нить пения дивного Николаса Таманьи, и безупречный вкус, и проникновенная актерская игра) безутешен. Он не смирился. Он еще надеется, его любовь жива, и она ведет его в мир загробный. Чтобы совершить невозможное. Эринии, церберы, танталы кружат, поют, дирижер-Амур, строгая и властная Таль Ганор, этакая директор-богиня в этом царстве, может помочь, готова помочь - но условие безоговорочно. Надо пройти экзамен на выдержку. Требуется проявить силу, отстоять свою клятву. Не поддаться порыву, не оглянуться - вот, казалось бы, совсем небольшая плата за чудо. Чуда не случится. Эвридика (очаровательная, победно женственная, умная и органичная в дуэтах и сольных эпизодах Алла Василевицкая ) выпросит к себе внимание. Она вообще довольно эксцентричная, капризная, кокетливая, эта Эвридика. Избалованная. Требовательная. Настоящая женщина. Вот из плана Амура-Орфея ничего и не выйдет. Потом несколько раз вернется сцена свадьбы, адская, нереальная, с речами в микрофон, гигантским фальшивым тортом, течением белого через черное. Собственно, если есть ад, то он и состоит из обломков наших воспоминаний. Будто заела кинолента, пластинка - и одни и те же видения нас посещают, нас карают вновь и вновь. И еще будет караоке в круговороте теней. И досада, и эхо несбывшегося и такого желанного счастья. И больничная палата, когда замрет сердце Эвридики, и экран неотвратимо и горько зафиксирует наше внимание на этом смертельном узоре кардиограммы. Актуалии, переклички с нашим "здесь" и "сейчас", и барочная природа, вычурная и возвышенная, и овечка на опасной дороге - и черные жертвенные овечки в царстве мертвых… И танцы (хореограф Мор Шани), намеренно, демонстративно неуклюжие, будто эти пляшущие уже перешли границу между Стиксом и миром живых…

Опера лаконична и значительна. Значителен дирижер, итальянец Маттео Бельтрами. Который будто дышит, купается в росистой траве, живет в цветной слюде музыки. Очарованно и мягко ведет оркестр по дороге Глюка. Повествует о жизни. Нам горько, нам жаль любящих, которым не вернуть жизнь и счастье. Но есть утешение. Пусть слабое, но все же оно есть: любимые живы, пока мы помним. И мы будем жить, пока нас помнят. Может быть, именно об этом говорят все человеческие сказки о вечной жизни. И в этом наше робкое, хрупкое всевластие. Мы бессмертны на короткое время.

… Рояль на пустой сцене, в самом начале - пролог к истории. Его настроят и уберут. Укатят. Рояль - аллюзия, символ музыки, к которому в финале, как к чеховскому ружью, вернется режиссер. К роялю сядет навсегда потерявший Эвридику Орфей. И сыграет, выдохнет намек, первые ноты, начало горестной арии "Потерял я Эвридику". И смолкнет. И погаснет свет.

А Глюк, этот современник Дидро и Руссо, мифологизатор и очарованный сын света, создатель хрустальных мелодий, останется. И его опера о невозможном - тоже. Идите в оперный театр. Послушайте и посмотрите "Орфея и Эвридику". Оперу о жизни.