24 июня в результате прямого попадания иранской ракеты в жилой дом в Беэр-Шеве погибли 73-летняя Наами Шаанан, 50-летняя Михаль Закс, ее сын, 18-летний солдат ЦАХАЛа Эйтан Закс, и его подруга и ровесница Ноа Богуславская. Мы попросили рассказать об Эйтане, Ноа и Михаль ее младшую сестру Ксению Гребневу. Из ее рассказа явственно предстает история этой замечательной счастливой семьи, весь ужас не так давно пережитых нами дней и одновременно типичная история алии из бывшего СССР последних десятилетий, сумевшей, вопреки всему, стать неотъемлемой частью Израиля и его непростой судьбы.

И дольше века длится ночь…

- Ксения, как вы узнали о гибели Михаль и Эйтана? Что вообще произошло в тот страшный день?

- Как уже сообщалось в прессе, причиной их гибели стало прямое попадание ракеты в "мамад" - защищенную бетонную комнату. В доме было два смежных "мамада", и ракета, пробив сначала один из них, в котором находилась пенсионерка Наами Шаанан, прошила "мамад" сестры, салон и вылетела через балкон. Я в это время была у себя дома в Димоне. Мы тоже проснулись от звуков сирены и находились в защищенной комнате. Еще не было отбоя тревоги, когда в 5:50 утра я увидела в новостях сообщение о прямом попадании ракеты в Беэр-Шеве. Я тут же позвонила Михаль, но ее телефон не отвечал, хотя звонок дошел, были гудки… Тем временем в новостях уже появились фотографии с места удара, и я мгновенно узнала на них дом Михаль. Сейчас я не могу точно передать, в каком состоянии была в те минуты, но помню, что стала, как заведенная, ходить по комнате и вновь и вновь говорить мужу:

"Это дом моей сестры! Это дом моей сестры!"

Потом позвонила старшей дочери Михаль - Элиане и спросила, правильно ли я думаю? Она ответила, что да, она тоже узнает дом и сейчас вместе с другом немедленно выезжает из Тель-Авива в Беэр-Шеву.

"Не выходите! Еще нет отбоя!" - помнится, сказала я, но они все-таки выехали и через 50 минут были в Беэр-Шеве.

Я позвонила в Центр по опознанию раненых и убитых и поиску пропавших без вести, сказала, что в дом моей сестры, кажется, попала ракета, и я хочу знать, нет ли ее и членов ее семьи среди пострадавших. На вопрос, сколько человек было в тот момент в квартире, я ответила, что трое, так как не знала, что Ноа тоже была с ними. И еще там была собака, и я почему-то зациклилась на ее описании. Затем я позвонила своим друзьям в Беэр-Шеву - мы долгое время жили в этом городе, у меня там много близких друзей, попросила проверить, действительно ли ракета попала в дом Михаль, и узнать, что вообще происходит. Каким-то шестым чувством в те минуты я ощущала, что случилось что-то ужасное, но верить в это все равно не хотелось.

- А кто сообщил вам о гибели Михаль и Эйтана?

- Когда Элиана доехала до Беэр-Шевы, она направилась в больницу "Сорока" и там в приемном отделении нашла Игоря, мужа Михаль. Все время поездки мы постоянно были с ней на связи, потом она на какое-то время прервалась, а когда снова позвонила, я спросила, что ей удалось узнать.

"Мама и Эйтан погибли", - ответила Элиана.

"Как погибли, откуда ты знаешь?" - спросила я, не желая верить в услышанное.

"Папа все видел и мне рассказал. Он в сознании. Он видел, как Эйтан лежит с размозженной головой. У мамы оторвало руку, и нет пульса", - ответила Элиана.

Мы с мужем стали немедленно собираться в Беэр-Шеву, а дочь и сына я оставила у близкой подруги и коллеги по школе. Всю дорогу до "Сороки" я непрестанно повторяла:

"Как я это скажу маме? Как я это скажу Лизе?"

Лиза - это моя дочь, которая была очень привязана к Михаль, та называла ее "тетина Зефирка"…

На входе в "Сороку" я сказала, что разыскиваю членов моей семьи - Михаль, Эйтана и Игоря Заксов, и меня провели в приемное отделение к Игорю. Там ко мне подошел соцработник, и я спросила, известно ли, что-нибудь о Михаль и Эйтане. Он ответил, что, по словам Игоря, их нет в живых, но посоветовал подождать. Я очень боялась встречаться с Игорем, так как не знала, как он выглядит, но он лежал на кровати в полном сознании и, увидев меня, разрыдался:

"Почему они?! Почему не я?!"

У него была кровь на руках и на лбу, а уши были буквально забиты пылью, и почему-то именно это мне особенно бросилось тогда в глаза. Затем Игоря увезли на операцию, а я ходила по больнице в совершенно потерянном состоянии. Там было море народу, и люди все прибывали, и я многих спрашивала, не знают ли они, что случилось с Михаль и Эйтаном. Затем я увидела четырех человек в армейской форме с папками в руках и, будучи, повторю, в не совсем вменяемом состоянии, спросила, не пришли ли они кого-то известить о гибели близких, и добавила, что я сестра одной из пострадавших. Они мой вопрос проигнорировали, но вместе со мной поднялись в лифте на четвертый этаж. Вошли в палату Игоря, я за ними. Часы показывали десять утра - это я тоже помню очень хорошо. Офицеры сообщили Игорю и Элиане о гибели Эйтана, и тут Эля спросила:

"А что с Ноа?"

И только в тот момент я узнала, что Ноа была в это время с ними. О Михаль все еще не было ничего известно.

- Как вы сообщили о случившемся матери?

- Как только военные подтвердили смерть Эйтана, я поняла, что маму надо привезти в "Сороку" - говорить ей по телефону такое ни в коем случае не стоило, у нее немало проблем со здоровьем, и в момент такого сообщения рядом обязаны находиться медики. Мама была еще в Димоне, и мне нужно было уговорить ее приехать, но при этом не дать понять, что случилось.

"Мама, - говорю я, - тебе нужно срочно приехать в больницу! Здесь Игорь".

Тут она спрашивает, что с Михаль и Эйтаном, и я отвечаю, что их еще спасают.

"Так зачем приезжать? Что мне там делать?!" - отвечает она.

"Да потому, что когда их привезут, мы все должны быть вместе!" - отвечаю я, но мама по-прежнему не хотела ехать.

Тогда я не выдержала и сказала уже в приказном тоне:

"Мама, если я говорю, что надо приехать, значит, ты должна сесть в машину и немедленно приехать!"

И это подействовало.

Спустя где-то полчаса мама приехала, и тут я понимаю, что не могу сказать ей о том, что произошло. Мне нужен кто-то, кто сообщил бы ей о случившемся по-русски, а в больнице, как назло, среди персонала не было ни одного человека, который бы говорил на русском! Наконец, мама села в кресло, я уселась рядом с ней на полу и говорю:

"Мама, ты знаешь, кто эти люди в военной форме? Это те, кто приходит сообщить о гибели солдата…"

"Эйтан?" - спрашивает она.

"Да", - отвечаю.

"Его что, нет?"

"Нет, мама, нет!" - отвечаю я.

"А что с Михаль?"

Я говорю, что пока не знаю, тут маме становится плохо, и ее отвозят в приемное отделение. Я сижу там возле нее, мама постоянно спрашивает, что с Михаль, вдобавок через каждые несколько минут звонит моя дочка и спрашивает, где Эйтан и Михаль, почему их еще не привезли. В какой-то момент я решила отвезти маму к моей близкой подруге, пока все прояснится - всей правды я так и не сказала, но перед этим мы зашли попрощаться с Игорем. И как раз в этот момент в его палату входит соцработник и просит немного подождать, минут через десять придут полицейские, чтобы известить нас. О чем именно известить, сказано не было, и я в какой-то момент подумала, что Михаль, может быть, жива. Через десять минут они действительно пришли и сказали, что по отпечаткам пальцев и зубам опознали тело Михаль, и сейчас оно направлено в какой-то центр по опознанию погибших, так что передача тела семье займет еще немало времени.

"Почему так долго?!" - спросила Элиана, и ей отвечают, что еще не все части тела удалось извлечь из-под завалов.

"Без подробностей!" - кричит Элиана, и тут я впервые подумала: какое счастье, что мама плохо понимает иврит. Но мама, видимо, все поняла.

"Ее нет?" - спросила она, и мне ничего не оставалось, как сказать: "Да, ее нет!"

Я пыталась выяснить, что с Ноа, но мне не отвечали - полицейские не вправе сообщать подобную информацию никому, кроме родственников.

- А что было потом?

- Потом мы вернулись в Димону, и я сказала детям, что их тети и Эйтана больше нет. Затем позвонила мама - она прочитала в "Фейсбуке", что спасатели нашли Тима, кота Михаль и Игоря. Потом нам его привезли. Ему 13 лет, он почти не пострадал, только прихрамывает на одну ногу.

- А что с собакой?

- Кто-то мне сказал, что взрывом его разорвало надвое. Но потом мне позвонила журналистка из "Едиот ахронот" и рассказала, что пес был очень тяжело ранен, ветеринары делали все, чтобы его спасти, но все же пришлось его усыпить.

"Поверь мне, он умер, окруженный самой большой заботой и любовью, какие только могут быть!" - добавила она.

- Вы были в квартире Михаль?

- Да, я связалась с мэром Беэр-Шевы Рубиком Даниловичем, и он добился, чтобы мне разрешили посетить место удара. Я не думала, что мне хватит на это сил, но хватило… Самое странное было то, что кухня практически уцелела, разве что разбилось несколько чашек. Даже стеклянные бокалы остались целы, лишь холодильник немного сдвинуло в сторону взрывной волной. На висевшем в салоне телевизоре ни трещинки, он только запылился… Даже кресло-качалка на балконе не тронута, и над ним висел прикрепленный Михаль зонтик, который она во время нашего последнего разговора по видео назвала "мой "Железный купол". Вот так: ее "Железный купол" уцелел, а Михаль нет…

Чисто израильская история…

- Ксения, расскажите немного о своей семье. Когда вы репатриировались в Израиль?

- Ну, у нас несколько сложная семейная история. Наш биологический отец репатриировался в 1993 году, и поскольку он поддерживал связь с Михаль, она приехала в Израиль одна в 1996 году. Мы с мамой и отчимом приехали в 2000-м, и вскоре у Михаль родилась Элиана, а через шесть лет Эйтан. Дети были центром всей ее жизни, Михаль очень ими гордилась. Я до сих пор вспоминаю, с какой любовью и восхищением она смотрела на Эйтана, когда он призывался в армию. Понятно, что все мамы любят своих детей и гордятся ими, но у Михаль это было просто что-то невероятное.

- Как сложилась судьба вашей семьи в Израиле?

- Было очень непросто. Мама, заслуженный учитель России и методист по физической культуре и спорту, пошла мыть туалеты и из-за того, что так и не выучила иврит, не смогла устроиться по специальности. Но ее вины в этом нет. У моих биологических родителей были непростые отношения, нам с мамой пришлось в течение двух лет доказывать свое право на гражданство. В результате папа - он приемный, но для меня папа это именно он - пошел учиться в ульпан, а мы с мамой оставались в статусе туристок, и для мамы ульпан был недоступен. После нескольких лет работы на уборках родители устроились на завод в Беэр-Шеве, затем их перевели в Димону. Работа было очень нелегкая, но все равно лучше, чем никайон.

- А что в это время делали вы?

- Я пошла в обычную школу. И это тоже был шок, так как в момент приезда мне было 13 лет, до приезда я училась в лицее для одаренных детей, и что такое обычная школа, просто не знала. В ульпане, где я оказалась, нас почти не учили ивриту, зато директриса постоянно твердила, что мы никогда не сможем нормально выучить язык и всю жизнь будем работать на уборках. Я не очень понимала, что она говорит, мне переводила ее слова девочка, которая к тому времени успела немного выучить иврит. Тем не менее, я окончила школу с очень высоким средним баллом аттестата зрелости, призвалась в армию, служила в образовательном отделе ВВС и сейчас, как я уже сказала, работаю учителем в начальной школе.

- Вы были близки с Михаль?

- Если честно, поначалу у нас были очень непростые отношения, как это часто бывает между старшей и младшей сестрами. Но в последние годы мы стали самыми близкими друг для друга людьми, всем делились и знали друг о друге все. К примеру, в январе, когда Михаль исполнилось пятьдесят, Эйтан звонил мне и спрашивал, что подарить ей на день рождения. Он знал, что Михаль очень любит искусство, особенно французских импрессионистов, но не мог вспомнить, кто ее любимый художник - Мане или Моне. И я сказала ему, что это Клод Моне. Вроде бы мелочь, но очень показательная.

- Кем Михаль была по профессии?

- Она много лет работала управляющей офисом в одной крупной инженерной компании, но ей там не нравилось. Четыре месяца назад перешла в организацию, которая занимается передачей детей на усыновление и опеку, и хотя потеряла в зарплате, но, по ее словам, именно там поняла, что люди на работе могут по-человечески относиться друг к другу. Казалось, она, наконец, нашла себя, и безумно жаль, что все так оборвалось. К нам на "шиву" приезжала ее коллега, которая сказал: "Никогда не думала, что за несколько месяцев можно так привязаться к человеку!" Михаль была очень светлой личностью. Очень! Эйтанчик, кстати, тоже успел прослужить в армии всего несколько месяцев.

- В каких войсках он служил?

- В "Рефаим" ("Призраки"). Это спецподразделение, о существовании которого знают очень немногие. Даже другие солдаты, которые идут на задание с ними, зачастую не знают, кто они такие и каковы их задачи. Конкурс туда был жесточайший. Девчонок в это подразделение не принимают, а со всей страны в этом году в него набрали тридцать человек, и среди них был Эйтан. Затем из этих тридцати отобрали десятерых, а из десятерых троих, и Эйтана, который попал в их число, направили на курсы боевых санитаров. Одно из приемных испытаний на этот курс, как рассказывала мне Михаль, заключалось в том, что ребятам вскрывали вену, чтобы проверить, как они реагируют на вид собственной крови. И вот Эйтан сидел, смотрел, как его кровь течет по одежде, столу, полу, и стал ею рисовать Симбу - героя мультфильма "Король-лев". За последний экзамен курса, который он успел сдать, получил "сто". Вот такой он был мальчик! …В тот день он вообще должен был находиться в армии. Но на базе из-за какой-то инфекционной болезни был объявлен карантин, и его отправили домой. Обучение в подразделении "Рефаим" до того, как их запустят "в дело", длится полтора года. Я как-то спросила Эйтана, подписал ли он договор о сверхсрочной службе, ведь если государство столько в них вкладывает, должно же оно получить что-то взамен. Он ответил, что пока подписал на год, а дальше посмотрим. 13 июня, сразу после удара по Ирану, он сказал, что "Мосад" сделал что-то невероятное, и он после службы хотел бы попасть в эту организацию.

- Скажите, после начала войны у Михаль были какие-то нехорошие предчувствия?

- Нет, вроде нет. Хотя 13 июня, когда прозвучала первая тревога, она мне позвонила и говорит:

"Ксюха, Эйтан в армии, Игоря срочно вызвали на работу, так что я одна. Можно я к тебе приеду?".

И в 5:50 она появилась у меня с Ченсом - так звали ее собаку. Только сейчас я понимаю, что это - то же самое время, минута в минуту, когда я узнала об ударе по их дому и позвонила ей… А тогда она подготовила мне "мамад", приготовила поесть… Это была пятница, мой сын должен был быть в детском саду "аба шель шабат", а тут вдруг все садики закрылись. Так Михаль сказала:

"Не переживай, мы проведем дома встречу субботы, и он будет у нас "аба шель шабат"!"

Тут как раз позвонил Эйтан, сказал, что его освободили из армии, и он едет домой. А мне почему-то так не хотелось, чтобы они уезжали, я предложила Михаль остаться и сказала, чтобы Эйтан тоже приехал к нам. И в 10 утра 13 июня он появился у нас в доме - в то самое время, в которое 24-го мне сообщили о его гибели! Я понимаю, что это все, вероятно, просто совпадения. Приехав, Эйтан так хорошо играл с моими детьми и, помню, почему-то отказался снять форму.

Была в тот день еще одна странность: Эйтан был в такой большой вязаной кипе, хотя мы совсем не религиозная семья. Я спросила у Михаль, что случилось, он что, "вернулся к ответу"? И она мне сказала, что он всегда тянулся к иудаизму, а в последнее время приблизился к нему еще больше. Еще Эйтан тренировался на нас всех, в том числе, и на себе накладывать жгут - такой накладывают, если отрывает конечности. А что касается предчувствий… Когда зашла речь о том, какие цветы купить на кладбище, Элиана мне написала, что Эйтан просил положить на его могилу "якинтон" - гиацинт. Почему именно эти цветы? Что вообще побудило его думать о близкой смерти? У меня нет ответа на эти вопросы. Вообще многое из того, что сейчас мне вспоминается, выглядит странным…

- А как он познакомился с Ноа?

- На какой-то тусовке. Мы сейчас очень связаны с ее родителями, и мама Ноа рассказала, что она сначала следила за Эйтаном в "Инстаграме", затем они списались, и Эйтан стал ездить встречаться с ней в Арад. Вскоре все у него стало крутиться вокруг Ноа, и это, безусловно, была любовь. Они планировали в будущем пожениться…

- Ну, так уж сразу пожениться - оба были, по сути дела, детьми, только-только после школы…

- И, тем не менее, в будущем они видели себя вместе. И погибли тоже вместе. Еще мне бы хотелось сказать, что у Эйтана был очень острый аналитический и любознательный ум. Мы с ним и Михаль часто играли в диванных генералов, обсуждая различные политические вопросы, и Эйтан в этих спорах не раз высказывал очень взвешенные мнения. Еще раз я убедилась в этом, когда бродила по их разрушенной квартире и увидела, какие книги он читал. Среди них было очень много книг по психологии, в том числе и произведения Фрейда, и концептуальный роман Митча Элбома "Пятеро, что ждут тебя на небесах" - на иврите, разумеется. Говорят, эта книга многим перевернула жизнь, и я собираюсь ее прочесть. А Эйтан, этот восемнадцатилетний мальчишка, судя по всему, ее прочел. Он вообще очень любил читать, любил слушать на проигрывателе виниловые пластинки, собирать конструкторы "лего"… Знаете, когда меня в Центре по поиску пропавших без вести спросили сколько ему лет, я не сразу смогла вспомнить - просто как-то не укладывалось в голове, что ему всего восемнадцать…

* * *

Вот такой у нас получился с Ксенией разговор. И, признаюсь, после его окончания я долго не мог успокоиться и курил сигарету за сигаретой. Слишком много он вызвал боли, напомнив об уникальности каждой человеческой жизни, о том, какие тяжелые потери мы понесли в этой войне на семь фронтов, войне за настоящее и будущее страны, а может, и всего человечества. Сколько семей будут теперь до конца жизни нести в себе эту боль потери самых дорогих людей. Но нам остается память о них. И не только память - мы можем продолжать мысленно с ними общаться. И это значит, что они для нас живы, ибо есть вещи сильнее смерти. Мудрейший из людей царь Соломон в своей "Песне песней" утверждал: "Сильна, как смерть, любовь…". А может, даже сильнее.