Великое искусство занимает в мире совершенно определенное место. Место великого искусства. Мы можем нести полную чушь, типа "я Кафку не читал, но утверждаю…", или "я Чехова не знаю, и горжусь этим…", а искусство, настоящее, великое, все равно догонит и произведет некие манипуляции. Оно ведь и должно производить манипуляции, оно не жизнь, оно - искусство. Не туповато-усредненные пословицы и поговорки, этот свод правил для обывателя, а мощный субстант грозовых, почти мистических образов врывается в души и жизни. Мы словно привиты Гомером, Шекспиром, Пушкиным, Моцартом… Страны и нации начинались с поэзии. Со сказки. С рисунка на камне или дереве. Мы всегда будем помнить, что невидимый и неведомый бард написал нам о нас. О подлом убийстве достойного короля. О том, как любящая женщина травит мужчину ядом тщеславия и властолюбия. И потихоньку убивает в нем человека…Барда уже никто и никогда не разоблачит, он так и будет лишь рукой с пером, легко касающейся листа. Ни портреты, ни маски, ни доводы специалистов вопроса в нашем неведении нам не помогут. Человек-невидимка написал гениальные пьесы. Создал своего рода мирскую Тору. Тридцать семь пьес. И называется он кодовым именем "Шекспир". Одна тридцать седьмая его наследия - трагедия "Король Лир".

Израильский режиссер Михаил Теплицкий поставил весьма неординарного и загадочного "Лира". Вариацию на эту всеобщую тему, на тему земной судьбы отцов и детей. Все мы из семьи. Счастливой или трагичной. Злой или дорой. Всю жизнь мы что-то доказываем маме, отцу, замаливаем грехи, досадливо морщимся при упоминании определенных эпизодов. А если нет - то это исключение только подтверждает правило. В театре "Маленький", который живет в самом центре Тель-Авива, в лысоватом одиозном скверике Ган-Меир, очень небольшой зал. И шума вокруг театра не очень много. Что и хорошо, и плохо. Плохо, потому что зрители валом валят, в основном, на скандалы и непристойности. А хорошо - по всем другим причинам. Когда театр - не завод и не стадион. Когда есть качество - и его могут оценить избранные. Когда смотришь спектакль не на стадионе - а в камерном, эрмитажном, душевном и духовном месте. "Лир. Куклы и люди" - спектакль редкий и драгоценный. Как черная икра. Как алмаз "Кохинор". Черное и белое - цвета спектакля, поставленного Михаилом Теплицким. В черном пространстве (в ночи, в долгом пути…) мечутся белые сполохи. Герои одеты в черное и белое. Своей тайной жизнью живут белые куклы без лиц. Они - то же живые. С характерами и ритмикой движения. Куклу короля-отца жадно рвут на части, грызут, мотают по полу злобные дочки. Фрейд бы сказал здесь что-то значительное и многотрудное про комплексы. "Девочки побеждают свои детские страхи"…Они побеждают комплексы - и умертвляют в себе человеков. И злобно стонут над грудой бумаги. Той, которая может донести до потомков бессмертные строки - и стать пищей для костра. На ней могут написать донос. И приговор... Бумага царит на сцене "Маленького" в спектакле "Лир". Хрустит. Шипит. Плещется. Текут слова и строки. Люди из истории про Лира теряют всякую человеческую суть. И только Том (униженный и оболганный с помощью бумаги, подложного письма законный сын Эдгар, переодетый, ставший куклой в чужой игре, в жестоком игрище) знает, что придет время правды. Должно прийти. Так хочется, чтобы пришло… А Лира, самого короля, этого самодура и наивного папаши, в спектакле нет. "Лир" без Лира - это смело. И без Корделии. И без Шута. Короткий и ясный. Режиссер Теплицкий умеет отметать и отсекать. Ему нужен был не сам Лир, а архетип. Вариация. И Глостер, другая сторона той же медали, модуляция, иная линия лировского архетипа, вполне подошла. Глостер - это еще один лир… Глостера по-кукольному доверчиво и открыто, простодушно и душевно играет Дима Росс. Он не могущественный граф, не придворный, не воин - а слепой юнец, мальчишка, сиротливый и одинокий. Из двух сыновей он задиристо и цинично выделяет законного. Непристойно шутит и забавляется ситуацией с незаконным. И - платит потом за это страшную цену. И слепнет окончательно, нравственно и физически. И - затихает, словно тает, в свете этой длинной белой ночи (ночь плюс белоснежная груда бумаги). Гонерилья и Регана, две змеи в платьях придворных дам, в этой белой униформе, скрывающей черные мысли. Дочери-убийцы. Они пытаются убить и всех прочих, сбросить с повозки, истоптать в прах. Зачем? Чтобы стать еще более одинокими. И уже ни с кем не соревноваться.

Адас Эяль и Ксения Мороз точно и убедительно играют хрупких и несгибаемых дамочек. Таких закованных в броню. Когда брезгливый поворот головы или презрительно сжатые губы рисуют портрет и судьбу. Зло и сердечный холод.

Эдмонд (он же рассказчик, задорный и молодой, мускулистый) хочет спихнуть, уничтожить брата. Любой ценой. И преуспевает в этом. Леон Мороз играет размашисто и уверенно, громко, искренне. И потому он страшноват - ведь не видит в себе никаких изъянов. Не кается. Эдгар (он же бродяга Том, странный и молчаливый, но живой, живой- и человечный, именно так его играет Ори Леванон) наблюдает. Старается не умереть от горя. Выстоять. Чтобы спасти, вынести с бой боя разбитого наголову папашу. Музыка блестящего мастера, композитора-психолога Евгения Левитаса передает сердечный ритм, страх, боль, нарастающий ужас. Балансирование на пороге пропасти. Она соединяет-ювелирно, остро - все детали спектакля-механизма. Кукольной повести о черном и белом. Хотя белое тут - только отголосок черного. В этом "Лире" нет любви. Ей неоткуда взяться. Есть текст гения. Наши наблюдения. Авторский замысел. Герои - искатели. Есть зависть, жажда наживы. Возможно - чувство долга. Но иногда и этого одного достаточно, чтобы не оскотиниться. Не стать демоном.

Идея спектакля принадлежит Борису Ентину, перевел трагедию "Король Лир" на иврит Дори Парнас. Режиссер Михаил Теплицкий создал жесткое и современное зрелище. Маленькое, но взрослое и многослойное.

Хороша, очень хороша музыка. Сценография и костюмы Вадима Кешерского в точности, безоговорочно соотносятся с замыслом режиссера, со стилем игры актеров. Будто он сначала все увидел - а потом нарисовал и спроектировал. В "Маленьком" живет театр Шекспира. Загадочного, тайного драматурга. Место которого в мире такое простое - это место великого искусства.

Инна Шейхатович