18 мая в Тель-Авиве открылся Международный фестиваль "Гешер", который в этом году проходит при поддержке Российской Национальной Премии и Фестиваля "Золотая Маска", Министерства культуры Российской федерации и Mints Family Charitable Foundation. Первый спектакль, который увидели израильские зрители, стала работа художественного руководителя и режиссера вахтанговского театра Римаса Туминаса "Царь Эдип". Главную роль играет актер Виктор Добронравов, который перед началом репетиции рассказал о театре и о себе.

- Разрешите начать с очень банального вопроса, без которого, ну никак не обойтись: что вы привезли в Израиль на этот раз?

- Мы привезли спектакль "Царь Эдип" в рамках фестиваля "Золотая маска". Спектакль выпущен в прошлом сезоне, он настолько свежий, что еще даже не был нигде номинирован. Проект получился интересным, международным. Его делала русско-греческая труппа в постановке Римаса Туминаса. Мы были на международном культурном форуме в Санкт-Петербурге осенью прошлого года, и спектакль там, конечно, прозвучал.

- Почему, по вашему мнению, он прозвучал? История-то классическая, не в первый раз поставлена - что вам удалось с ней сделать, чтобы она заиграла новыми красками? Неужели дело в неоклассике - отсутствие декораций, костюмов?

- Да нет, дело не в костюмах, конечно. Римас Владимирович всегда работает с вечностью, со временем как таковым. Поэтому неважно, играют ли актеры в костюмах, в тогах или голые. Хотя, признаюсь, были страхи перед постановкой "Эдипа". Перед самыми репетициями я был в ужасе: перечитал материал, и мне казалось, что это невозможно сыграть. Как это вообще можно говорить со сцены сегодня?!

- Что вы имеете в виду?

- Да все, по большому счету. Язык, нединамичное развитие сюжета, тяжелые диалоги. Спектаклю же больше 2000 лет, как он впишется в сегодняшние реалии?! Но уже на первой читке что-то начало вырисовываться и стало понятно, что выйдет что-то стоящее. И действительно, премьера получилась просто фантастической - и по зрительским откликам, и по собственным ощущениям.

- Ну, собственные ощущения - это всегда предвзятость...

- Но и их нельзя сбрасывать со счетов, мы - самые беспощадные критики самих себе.

- Тогда расскажите о премьере.

- Премьера спектакля состоялась в Эпидавре, в Греции, на подмостках и сцене, которым 25 веков. Я стою босиком на ней, под открытым небом... это неописуемо, это совершенно потрясающее по энергетическим меркам чувство! Добавьте еще летучих мышей, которые в темноте летают над твоей головой, и Млечный путь вместо театрального купола... это что-то особенное.

- А зрительская реакция, какой была?

- Приняли нас там очень тепло, и это тоже показатель. Дело в том, что фестиваль этот - очень древний, и публика знает толк в театре, она откровенна в своих симпатиях и антипатиях. Греческие коллеги нам рассказывали, что недовольные зрители, бывает, и бутылки могут швырять, если им не нравится.

- А ведь спектакль был совсем необкатанным, так что даже удивительно, что ни одной бутылки не прилетело, правда?

- Спектакль был не то, что необкатанный, мы фактически заканчивали его в Греции. Две недели репетировали по ночам: начинали в восемь вечера, заканчивали в двенадцать - в час. Неделя репетиций в Афинах, потом неделя в Эпидавре. Понимаете, это была не чистка крылышек перед премьерой, это были интенсивные репетиции! Чтобы было понятно, почему, поясню: в процессе мы работали на две страны. Мы репетировали свою часть в Москве, а греки - в Греции. Поэтому последние две недели перед премьерой мы сводили спектакль воедино, соединить кусочки паззлов. А вот бутылок и зрительского отторжения мы не боялись. Римас Владимирович работает всегда с огромным уважением и к автору, и к материалу. Поэтому любители античной литературы могли быть спокойны: изначально не планировалось интерпретировать спектакль, извращать его.

- А как удалось добиться - если удалось! - живого восприятия античной литературы? Несовременная ведь история...

- Вы знаете, видимо, классика потому и считается классикой, что неподвластна времени. Она вне времени, это вот такой закон классики. Римас Владимирович говорил нам на репетициях, пытаясь пояснить суть спектакля, что сейчас такой период, что никто не хочет брать на себя ответственность. Виноват кто угодно: правительство, мировой заговор, обстоятельства, войны, президенты. Все, только не мы. Людей, способных признаться, что виноваты - нет. И это, в частности, то, что выносит зритель из зрительного зала. Но разрешите тут остановиться, чтобы не навязывать своего мнения.

- Тогда давайте сделаем шаг назад и вернемся к классике. У меня создалось впечатление, что вы сами - приверженец классики, без привязки к театральному искусству. В социальных сетях вас нет, театр вы предпочитаете кино. Вы, в конце концов, играете "Евгения Онегина"!

- В неклассической постановке! (смеется)

- И, тем не менее, вторую часть интервью мы поговорим о вас, а не о "Царе Эдипе". Вас часто сравнивают с отцом, это нормально - представители династии, оба востребованы, оба много работают...

- Вот мы, к сожалению, не работаем вместе, а мне бы очень хотелось с ним поработать. Пока не получается - он востребован больше, его все любят и ценят. Но может, еще и удастся.

- И все-таки, есть ощущение, что и вы, и брат исполнили его мечты: вы учились в Щукинском, куда он так и не поступил. Вы оба сразу начали работать в Москве, а он шел к этому много десятилетий. Вы полагаете, благодаря отцу вы с братом являетесь представителями "золотой театральной молодежи" или это случайное стечение?

- Это мы - "золотая молодежь"? "Золотая молодежь" в моем лице жила в 90-е годы, когда не было ни денег, ни работы. Потом в 2000 году я поступил в Щукинское и, поверьте, рыдал и стыдился, как никогда.

- Почему?

- Возможно, это был еще более тяжелый период в стране: уход Ельцина, экономический кризис, нестабильность, неразбериха. Не было денег ни в стране, ни в семье. В таких условиях я поступаю в Щуку. На платной основе. Мне до бюджета не хватило одного балла, а как оплачивать свое обучение, я понятия не имел. Кроме того, в процессе надо было постоянно доказывать, что ты можешь, ты способен, ты здесь, потому что сам по себе талантлив, а не благодаря отцу. У меня, например, было много проблем с выходом на сцену: я боялся ее, и преодолел свой страх только в середине третьего курса.

- Вы боялись сцены?! Вы же были на сцене со своих восьми лет?!

- И это я еще припозднился, по меркам нашей семьи. Брат играл с трех лет, а я в восемь только принял участие в капустнике в "Сатириконе" и с блеском сыграл роль Маугли, исполняющего песню "Дорогие мои старики". Весь театр рыдал от умиления, и с тех пор я принимал участие в каждом капустнике. А вот от страха перед сценой избавился только в "Щуке". Еще один аргумент в пользу того, что я никак не был представителем мажоров: папа в то время не был всенародно любимым артистом. К нему слава пришла в 2007 где-то, после выхода "Ликвидации"... А в 2005-м мы начали съемки "Не родись красивой", и я уже и сам был вполне узнаваемым. Так что, вспоминая все это, я никак не могу согласиться с тем, что я - представитель "золотой молодежи", у которого карьера сложилась благодаря знаменитому отцу. У моих детей, гипотетически, такой "династически облегченный подход" может сработать, потому что я - выпускник Щукинского училища, я работаю в Театре Вахтангова в двухстах метрах от училища...

- Ваш отец говорил, что желал бы сыновьям что-то более стабильное, чем работа актера. Неужели вы хотите, чтобы ваши дети пошли по вашим стопам?

- Не хочу, но допускаю, что такое может случиться. Понимаете, мы с братом были обречены стать актерами. Я провел все детство за кулисами, в гримерках, меня брали в театр каждый божий вечер, и я знаю Театр до сантиметра. Мы были заражены театром, мы с братом им жили. Поэтому я своим детям покажу обязательно, что существуют и другие профессии, кроме актерской. Если, несмотря на это, они все же решат продолжать династию, это будет осознанный выбор. Но я для себя никогда не желал иной профессии и не жалею об этом.

- Вы играли с раннего детства, учились в театральной школе. Вся ваша жизнь была связана с театром. Зачем вы поступали в Щукинское училище, чему оно еще могло вас научить?

- Как оказалось, многому. Но поначалу я был и правда, в ступоре. Был уверен, что обладаю достаточным актерским опытом, и действительно многое умел. А мой брат к моменту поступления в "Щуку" уже снялся в "Возвращении" Андрея Звягинцева! Вы понимаете, подростком он сыграл роль, которая немногим удается сыграть за всю актерскую карьеру, работая с режиссером такого уровня, о котором зрелые актеры могут только мечтать! И тут мы приходим в Щуку, и нам говорят: "а теперь забудьте все, вы ничего не знаете и не умеете". В голове неразбериха. Это как... ты знаешь, как воевать, а тебе дают лопату и велят копать траншею.

- А поступление в Щуку не было ошибкой? Вам это время что-то дало?

- При всем при этом - безусловно! Я рассматриваю Щукинское как дом, как альма-матер... а как можно без дома? Существует много актеров, которые стали актерами, минуя "классическое академическое" обучение в театральной школе, но ведь все всегда зависит... даже не от места учебы, а от преподавателей и от тебя самого - насколько ты готов учиться. Великий принцип - "нельзя научить, можно научиться" действует в нашей профессии на 100%. Единственная проблема, которая действительно существует в театральных школах, заключается в том, что тебя учат плавать в бассейне, а плавать-то приходится в открытом море. И многое приходится выяснять уже на практике, после выпуска. Я бы реформировал образование, ввел бы несколько факультативных дисциплин, чтобы устранить этот недостаток... Но это тема отдельной беседы.

- Выбирая между театром и кино, вы бы выбрали...?

- Безусловно, театр! Я люблю театр, это живой организм, это постоянные вызовы, это перемены. Я работаю в одном из самых успешных театров страны, у нас есть спектакли, которыми можно гордиться. Это счастье - работать с великими режиссерами своего времени, с актерами такого уровня. Ты понимаешь, что ты занимаешься Делом, и ты счастлив. Для меня, это лучшее, что со мной могло случиться.

Севиль Велиева

Постановку театра им. Вахтангова "Царь Эдип" с Виктором Добронравовым в главной роли можно увидеть 19 и 20 мая на сцене театра Гешер.