Дележ имущества звезд, отошедших в мир иной, редко проходит без конфликтов между родственниками.

Боярский отобрал жилье у Зельдина

Народный артист СССР Владимир Зельдин ушел из жизни в октябре 2016 года. Он никогда не писал завещаний и не думал о том, кому достанется двухкомнатная квартира, приблизительная стоимость которой 12 миллионов рублей. После смерти Зельдина жилье по закону должно было достаться его супруге Иветте Капраловой, но она пережила мужа всего на три месяца и не успела принять наследство. Еще при жизни Иветта Евгеньевна написала завещание на своего сводного брата Владимира Боярского, ему по логике и полагалась квартира Зельдина. Как вдруг на имущество артиста объявился еще один претендент – внучатый племянник Владимира Михайловича Игорь Зельдин. Его прадедушка по материнской линии был родным братом артиста. Зельдин мечтает, чтобы в квартире был открыт музей.

– Сколько общался с Владимиром Михайловичем, никогда о таком человеке, как Игорь Зельдин, не слышал, – возмущается Боярский. – Какой музей на 14-м этаже жилого дома?! Это же бред.

– В 2004 году дедушка устроил меня работать к себе в Театр Российской армии монтировщиком, – рассказывает "Собеседнику" Игорь Зельдин. – Мы часто общались с ним на работе, хотя его супруга оберегала артиста от родственников... Когда оба умерли, я целый год собирал документы, чтобы доказать степень нашего родства. Но все имущество перешло Боярскому. Мне говорили, что завещания не было. Знаю, что Иветта дружила с матерью нотариуса, у которой были все документы. Иветта Евгеньевна, как мне представляется, оставила роспись на чистом бланке, а нотариус уже все написала с ее слов.

По мнению юристов, выиграть суд Зельдину вряд ли удастся. Поэтому музеем его прославленного родственника, похоже, так и останется театральная гримерка артиста, в которой он однажды сам провел экскурсию для корреспондента "Собеседника"...

Домой к Гурченко за 1000 рублей

Сергею Сенину пришлось немало потрепать нервы, прежде чем он сумел полностью завладеть квартирой своей супруги Людмилы Гурченко в Трехпрудном переулке после ее смерти. Сенин отдал дочери актрисы подмосковную дачу и выплатил компенсацию за ее долю в квартире. Теперь там находится музей Людмилы Марковны. В комнатах выставлены ее вещи, каждая – уникальный экспонат. Только наряды от Валентина Юдашкина и Роберто Кавалли чего стоят! Одно платье от итальянского дизайнера оценивается в 100 тысяч рублей. А изделия из уранового стекла считаются одними из самых редких и дорогих из-за уникальных свойств: под ультрафиолетом стекло светится зеленым. В квартире Гурченко проходят концерты, вечера, мастер-классы, например по вышивке бисером – ее так любила народная артистка. Музей находится на полном самофинансировании. Билет стоит от 500 до 1000 рублей в зависимости от мероприятия.

– Это стоило мне здоровья, больших усилий, неподъемных финансовых проблем, – признается Сергей Сенин. И говорит, что родные Гурченко не ходят в ее музей, поэтому он беспокоится о будущем квартиры:

– Меня не станет – кто это будет хранить? Ничего не известно, так оно и разбросается... Кто-то будет продавать... Зачем?

Миронова завещала все государству

Многие известные люди еще при жизни завещают свои квартиры государству с условием, что в них сделают музей их памяти. Яркий пример – народная артистка СССР Мария Миронова. После смерти супруга и сына она завещала свою трехкомнатную квартиру в центре Москвы Театральному музею имени Бахрушина. Теперь на 4-м этаже жилого дома в Малом Власьевском переулке каждый желающий за 450 рублей может посмотреть, как жила знаменитая семья. Но охотников совсем немного. Одна из жительниц дома в ответ на вопрос, не мешают ли постоянно входящие в подъезд чужие люди, улыбнулась: "Да я и не вижу никого. Мало туда водят экскурсий. Не понимаю, кому интересно смотреть на мебель?!"

– Марию Владимировну мучил вопрос, кому оставить наследство. Она все думала над этой проблемой, – вспоминает Лариса Голубкина. – Особенной любви ни ко мне, ни к Кате Градовой (первая жена Миронова. – Ред.) она не испытывала. Главным для нее была ее семья, ее сын. И я сказала: "Мария Владимировна, вот как Андрюша жил, так и я живу. Ничего не нужно абсолютно, я вам советую: все, что у вас есть, отдайте в музей". И она радостно завещала все свое состояние Бахрушинскому музею. И вздохнула свободнее. Я не уверена, что Катя или обе Маши (Голубкина и Миронова. – Ред.) беспокоятся по этому поводу. Я тоже не беспокоюсь. Волну создает окружение. Мы же на наследство Марии Владимировны не претендовали.

Людмила Касаткина и Сергей Колосов ушли из жизни семь лет назад. После их смерти сын Алексей Колосов и его жена Светлана продали квартиру. Тогда многие на них за это ополчились.

– Нам перешла квартира по наследству, и мы распорядились ею, как посчитали нужным, – замечает Светлана Колосова. – Кому какое собачье дело?! А потом, ну кто бы ходил в музей, открой мы его в той квартире? Пара-тройка человек возраста Касаткиной и Колосова? Надо быть реалистами: поколение прошло, у каждого свои кумиры. Кто сейчас помнит Михаила Царева, например, или наших мхатовских стариков?! Думаю, и сама Людмила Ивановна не хотела бы, чтобы чужим показывали, из какой чашки она пила и в какой сортир ходила. Если создавать музей, он должен быть живым. Не запыленная квартира, где сидит куратор на деньгах Минкульта и ничего не делает...

– Светлана, помнится, в интернете прошла информация, что где-то продавался набор вилок и ложек из дома Касаткиной. Это вы искали покупателя?

– У Людмилы Ивановны в разные годы были разные домработницы. И они ее обворовывали. После смерти родителей мы даже некоторые ордена не нашли. Возможно, тот набор тоже был украден? Не помню, может, и мы продали в антикварный магазин, как сделали это с некоторой мебелью родителей...

– А если бы вам предложили выставить вещи народных артистов на аукцион?

– Согласились бы. А что в этом такого? Разбирайтесь в своих семьях. Мы никому ничего не должны.

Квартиру Вертинского перевели в нежилой фонд

В 2001 году в Глинищевском переулке в трехкомнатной квартире создателя Театра кукол Сергея Образцова был открыт музей.

– Сергей Владимирович этого очень хотел. Он же собрал уникальные вещи, и ему хотелось, чтобы они были доступны для людей, – рассказывает его внучка Екатерина Образцова. – Эта квартира – теперь собственность нашего Театра кукол, то есть государства. Обидно ли семье потерять квартиру? Нет, мы, наоборот, все старались принять участие в создании музея. Теперь там трудятся работники нашего театра, почти ежедневно проводятся экскурсии. Наша квартира отличается от других. Зайдешь в какой-нибудь подобный музей, а тебе говорят: в этой столовой он ел, здесь спал. А у нас, как в сказке: куклы, шкатулки, большая коллекция старинных музыкальных аппаратов, маски из разных стран. Сергей Владимирович отовсюду привозил разные чудесные вещи. Все это охраняется государством, как и полагается в музее. Соседи не жалуются.

– Все, что было внутри этой квартиры, я отдала Фонду Александра Вертинского. Когда они приобретут какое-то помещение, то там выставят постоянную экспозицию, – неохотно призналась Анастасия Вертинская.

А вот Марианна Вертинская рассказала, что вещи их отца музей приобрел за деньги.

– Ну какой там можно делать музей, там же люди живут в других квартирах! Это же неудобно! Я вас уверяю, никто и не ходил бы туда! Квартиру мы перевели в нежилой фонд и сдаем ее какой-то организации.

Ирина Цывина, вдова Евгения Евстигнеева, после смерти артиста подумывала открыть в его квартире музей. Но потом от идеи отказалась:

– Я поняла, что это большая волокита: ходить по инстанциям, просить деньги. В результате квартиру в районе "Новослободской", где мы жили, я продала и купила другую в соседнем доме. От Евгения Александровича мне остался дачный участок, на котором мы вместе построили дом. А вещи, какие-то бумаги, документы я передала в театральный музей безвозмездно.

На памятнике Пороховщикова – фото Смехова

О трагедии семьи Александра Пороховщикова в СМИ говорили много и долго. Его супруга Ирина в 2012 году покончила с собой, через месяц ушел и сам актер. При жизни они написали друг на друга завещания: Пороховщиков оставлял жене квартиру у метро "ВДНХ", а она ему – родительское жилье на Фрунзенской набережной. В итоге обе московские квартиры достались… некоему Шалве Барабадзе, который сразу после смерти Пороховщикова приехал в Россию из Грузии. Он оказался сводным братом актера по отцу (папа Пороховщикова оставил семью, когда Александру было 2 года). В борьбу за наследство попыталась вступить племянница Александра Шалвовича Наталья Дмитриева, но проиграла суд.

– Я пробовала оспаривать – бесполезно. Там же у них деньги, взятки, куда мне тягаться, – делится Наталья. – Судья даже отказал нам в прошении о проведении независимой генетической экспертизы. Хотя Саша еще при жизни сомневался, что этот Шалва его брат по отцу. В результате две квартиры отошли ему. Знаю, что квартиру на "ВДНХ" продали, причем со всей нашей семейной мебелью и вещами Саши. А судьбу жилья на Фрунзенской набережной не знаю. Сами Барабадзе живут в Грузии.

– Наталья, а как же знаменитый дом в Староконюшенном переулке, который строил еще прадед Пороховщикова и который актер взял потом в аренду на 49 лет с правом выкупа?

– Саша хотел сделать в этом доме музей своих предков. Но не потянул по деньгам. Дом принадлежит государству. Сейчас он пустует. Там только охранники. Я даже попасть внутрь не могу, чтобы забрать ценные для меня вещи. Например, ватман, на котором наш дед-изобретатель нарисовал первый гусеничный танк. Когда Саша умер, там лопнули трубы. В каком состоянии там все сейчас, не знаю. Обидно. Саша столько денег туда вложил, сам все восстанавливал...

А семье Барабадзе память о нашей семье не нужна. Да, они установили памятник на могиле Саши. Но вместо его фотографии мы увидели… кадр из спектакля "Гамлет" с изображением Вениамина Смехова! Недавно мы фотографию на памятнике поменяли. О чем тут еще говорить?!

P. S. К сожалению, на запрос "Собеседника" о судьбе дома Пороховщикова департамент имущества г. Москвы не ответил.

Перанов Олег