Бокал перцовки

"Не в наших традициях, отпускать друзей, не пообедав!.." - такой ответ получила 10 октября 1939 года в Москве перед отбытием на родину литовская делегация, подписавшая-таки соглашение о базах ("в обмен" на Виленский край, только что освобожденный от поляков, в соответствии с договором Молотова-Риббентропа).

Что поделать, остались обедать. Это, правда, не помешало нашим славным чекистам очень скоро арестовать возглавлявшего делегацию министра иностранных дел Юозаса Урбшиса и сослать его в Тамбов.

23 июня 1941 года Урбшис был вновь арестован. Содержался в Саратове, Москве, Кирове, Иванове, в тюремной больнице в Горьком. В целом в заключении провел последующие 16 лет, в том числе 13 лет - в тюрьме, из которых 11 - в одиночной камере. В 1943-1944 годах из застенков он отправил Сталину два меморандума о необходимости восстановления литовской государственности. Реакции на них не дождался. После смерти Сталина был с женой реабилитирован, в то же время лишившись права проживать на территории прибалтийских республик и значительных городов Советского Союза. В связи с этим Урбшисы поселились в Вязниках Владимирской области.

В 1991 году успел получить высший орден Литовской Республики.

Не знаю, как кого, а меня не убеждают ссылки на тогдашние отклики дорогих гостей, единодушно восхищавшихся пышностью кремлевских приемов военного времени: это-де свидетельствовало о несгибаемой вере в конечную победу над врагом.

Вот Черчилль приехал на переговоры в июле 1942-го в танковом комбинезоне, и не знал, куда себя спрятать на фоне отглаженных мундиров с орденами!

Ну есть основания думать, что Черчилль (та еще лиса!) как раз хорошо продумал, во что одеться, приезжая в Москву летом 42-го…

Кстати, Ворошилов именно тогда, на этом приеме, предложил фельдмаршалу Бруку, начальнику британского генштаба, выпить по фужеру специально настоянной перцовки, и очевидцы радостно вспоминают фиаско англичанина, еле-еле справившегося с жестокой проверкой. Другие, наоборот, утверждают, что по конечному результату с перцовкой не совладал, невзирая на многолетнюю тренировку, именно гордый победой над англичанином Ворошилов, которого из-за стола потом пришлось выводить под руки…

Вообще все свидетели единодушны, отмечая (с изумлением, восторгом, осуждением) объемы выпивки, потребленной участниками этих банкетов. Так, госсекретарь США Хэлл вспоминает, что Сталин как-то обратился к нему с неожиданным вопросом: "У вас генералы так же пьют?" Американец ответил дипломатично: "У наших меньше таких возможностей".

Вообще же не оставляет подозрение, что "кремлевские приемы" служили в первую очередь для развлечения товарища Сталина. В грош он не ставил высоких визитеров, как ни нуждался в их хорошем отношении, понимал прекрасно, что никуда они от него не денутся, зато давал возможность оценить его "азиатскую" непосредственность, вполне вроде бы и простительную. А сами (многочасовые!) приемы эти быстро превратились в советские междусобойчики, когда тосты быстро переходили с гостей на советских генералов - всех, без изъятия! - находившихся в зале.

Практиковавшийся Сталиным и Молотовым "хоровод тостов" (по меткому выражению американского генерала Д. Дина) не всегда был по нраву иностранным гостям, а порой и просто раздражал их. Более того, когда Красная армия начала одерживать первые существенные победы на германо-советском фронте, Сталин, чувствуя себя все увереннее, уже демонстрировал равнодушие к тому, как воспринимается произносимое им или Молотовым иностранными гостями. Едва ли не первым на это обратил внимание британский посол С. Криппс: "На банкете 20 декабря 1941 года Сталин уже явно чувствовал себя освободителем Москвы, хозяином положения, который готов взять немцев "измором" в дальнейшей войне". По свидетельству Криппса, вождь был в прекрасном настроении, свободно перемещался по залу, произносил короткие тосты в честь своих военачальников, чокался с ними и при этом мало обращал внимания на присутствующих английских гостей.

В конце прошлого года вышел в свет трехтомник доктора исторических наук Владимира Невежина "Застолья Иосифа Сталина". В нем с похвальной тщательностью указано, кто где сидел и что сказал. Третий том как раз посвящен дипломатическим приемам; но, на мой вкус, комментарии к мемуарам иностранцев отличаются некоторой, скажем так, однобокостью, некритичностью, автор слишком доверяет высоким оценкам, щедро раздававшимся в адрес великого союзника, мужественно боровшегося со страшным врагом. Или восхищение богатством стола было искренним и наивно относилось на счет "традиционного русского гостеприимства"?

Американец Деннис Данн написал удивительную книгу - "Между Сталиным и Рузвельтом", - в которой описал пятерых первых послов США в Москве. Очень разные люди, с разным жизненным и политическим опытом, их объединяло одно: они приезжали в Москву в твердой рузвельтовской убежденности в том, что умиротворение Сталина, следование всем его капризам, несомненно, будет способствовать "очеловечиванию" режима. А уезжали - с холодной ненавистью к этому режиму.

Одно было исключение - посол Д. Дэвис, проявивший удивительную последовательность, прославившийся полным одобрением судебных процессов конца 30-х, заслуживший неприязнь собственного госдепартамента и орден Ленина от Советского правительства (единственный, между прочим, западный дипломат в истории СССР, удостоенный такой награды).

Обед из Брянского котла и рацион британцев

Первое октября 1941 года. Начало немецкой операции "Тайфун", в результате которой было окружено под Вязьмой и Брянском восемь (!) советских армий и отрыт беспрепятственный путь на Москву. В этот же день завершилась Московская конференция представителей СССР, США и Англии по вопросам взаимных военных поставок. Вашингтон и Лондон обязались с этого дня и по 30 июня 1942 года ежемесячно поставлять в СССР 400 самолетов (100 бомбардировщиков и 300 истребителей), 500 танков, 200 противотанковых ружей, 2 тыс. тонн алюминия, 1 тыс. тонн броневых листов для танков, 7 тыс. тонн свинца, 1500 тонн олова, 300 тонн молибдена, 1250 тонн толуола и, кроме того, в течение девяти месяцев передать Советскому Союзу 152 зенитные пушки и 756 противотанковых орудий. Со своей стороны, Советское правительство дало обязательство предоставить США и Англии сырье для производства вооружения.

По этому случаю был дан прием в Кремле. Водка, перцовка, коньяк, зубровка, ликеры, красное и белое вино, шампанское - все эти напитки не лимитировались никак и употреблялись без всякой меры. Зато иностранные гости еще раз убедились в непреклонной вере советского союзника в окончательной победе. А генерала Гастингса Исмея поразило загнанное выражение в глазах советских военных, когда Сталин вошел в зал. Исмей записал в дневнике: "Было тошно видеть отважных людей, доведенных до такого унизительного состояния".

Совинформбюро, вечерняя сводка от 14 августа 1942 года:
"В течение 14 августа наши войска вели бои в районах Клетская, северо-восточнее Котельниково, а также в районах Минеральные Воды, Черкесск, Майкоп и Краснодар.

В районе Клетской на участке Н-ской части противник бросил в атаку значительные силы танков и мотопехоты. Артиллеристы и бронебойщики расстроили боевые порядки гитлеровцев и уничтожили 11 немецких танков. Затем в бой вступили советские танкисты и пехотинцы. Немцы потеряли в этом бою свыше 800 человек убитыми, и отошли на исходные рубежи. Южнее Клетской наши части вели ожесточенные бои против прорвавшейся к реке группировки противника. На одном участке окружено и истреблено до 700 гитлеровцев. Наши летчики совершили налеты на два вражеских аэродрома. На одном аэродроме разрушено и сожжено до 40 бомбардировщиков и истребителей противника. Кроме того, в воздушных боях сбито 11 немецких самолетов…"

За две недели до этого был знаменитый приказ народного комиссара обороны СССР от 28 июля 1942 года № 227 ("Ни шагу назад!") - приказ, запрещающий отход войск без приказа, вводивший формирование штрафных подразделений из числа провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости - штрафные батальоны в составе фронтов и штрафные роты в составе армий, а также заградительные отряды.

Прекрасно понимаю, насколько неприлично приводить "в стык" меню кремлевского обеда, в эти самые дни прошедшего с участием английского премьера. Вы что, возразят мне, наверное, хотите, чтоб они там блокадную пайку делили по случаю бедственного положения на фронтах? Не надо дешевой демагогии, скажут мне. И будут, конечно, правы, потому что "мораль" - слово эфемерное. И, к сожалению, прав доктор исторических наук Невежин, обращая внимание читателя на то, что все иностранцы с понятной снисходительностью относились к роскоши русских банкетов, оправдывая ее какими-то "национальными традициями".

В качестве подтверждения - меню "кремлевского приема" 14 августа 1942 года.

Холодные закуски

Икра зернистая
Икра паюсная
Балык белорыбий
Лососина
Сельдь с гарниром
Шамая вяленая
Ветчина холодная
Шофруа и майонез из дичи
Утки Андоб
Севрюжка заливная
Салат из помидор
Салат "Пайар"
Огурцы
Помидоры
Редис
Огурцы кавказские
Сыры
Масло
Тосты
Расстегайчики
Бриоши

Горячие закуски

Грибы белые в сметане
Форшмак из дичи
Кабачки миньер

Обед

Суп-крем из пулярки
Консоме
Борщок
Индейки
Цыплята
Рябчики
Молочный барашек с картофелем
Салат с огурцами
Цветная капуста
Спаржа

Десерт

Мороженое сливочное и фруктовое
Кофе
Ликеры
Фрукты
Птифур
Миндаль жареный

Несколько пояснений. Расстегай - печеный пирожок с отверстием сверху, из несдобного теста с различными начинками. Пирожки подаются специально к разного рода супам: расстегаи с рыбой - к ухе; с мясом и грибами - к бульонам; с рисом, луком и яйцом - к рыбным и мясным супам.

Бриошь - сладкая булка из сдобного теста на пивных дрожжах с добавлением масла.

Андоб - темное мясное желе для заливных из дичи, говядины, паштетов.

Шамая - лучеперая рыба семейства карповых, максимальная длина тела - 35 см. Распространена в пределах Черноморско-Азовского бассейна. (Признаюсь, никогда не пробовал, но судя по тому, что шамая неизменно присутствовала в меню всех кремлевских приемов, рыбку эту в Кремле любили.)

Вот и все, что мне хочется сказать о "народности" режима, правившего тогда в Москве. Ну разве что добавлю, что фарфоровая посуда, на которой подавались блюда, была украшена монограммами Николая II и Александра III.

Для сравнения - данные наших союзников, британцев.

Минимальный месячный продуктовый рацион подданных Его Величества в конце войны состоял из 1 фунта (британский фунт - 454 грамма) бекона, 2 фунтов сахара, 1/2 фунта чая, 5 фунтов мяса, 1/2 фунта сыра (вегетарианцы получали вместо мяса еще 3/4 фунта сыра), 8 фунтов мармелада (или 4 фунта фруктовых консервов, или 4 фунта сахара), 1/2 фунта масла, 1 фунта маргарина, 1/2 фунта топленого сала, 3/4 фунта конфет, 4 яйца (дети и инвалиды получали по 12, кормящие матери и вегетарианцы - по 8). Кормящие матери и дети получали молоко - до 12 литров в месяц. Диабетикам дополнительно выдавали масло вместо сахара.

При этом в годы войны королевская семья питалась по точно такому же рациону. Этот личный пример способствовал тому, что Британия оказалась тогда, возможно, единственной европейской страной, где не было черного рынка.

И богатые, и бедные получали довольствие только по карточкам. Покупка нормированных продуктов осуществлялась по специальным купонам из продуктовых книжек, которые гасились печатью при совершении покупки.

Всех - в Сибирь

Писатель Ж.-Р. Блок, сопровождавший в 1944-м де Голля во время визита в Москву, вспоминал: "Кто все портит, так это дипломаты. С ними ничего не поделаешь! Их надо бы уничтожить. Вот, смотрите, вошел один из них: это Молотов. Он еще не самый худший из всех, его расстреляют последним!.." Трудно описать, каким добродушием, лукавством, весельем дышало лицо Сталина…"

Последним дипломатом, которого к тому времени расстреляли, был замнаркома иностранных дел Борис Спиридонович Стомоняков, признанный виновным в создании контрреволюционной троцкистской организации и шпионаже в пользу Германии, Великобритании и Польши (реабилитирован). Эта неприятность случилась с ним еще в 1940 году, так что Жан-Ришар Блок вполне мог об этом и не знать, когда писал о "добродушии, лукавстве и веселье", которым дышало лицо кремлевского шутника.

"Рассчитывайте на меня! - заявил Сталин. - Если вы и Франция нуждаетесь в нас, то мы поделимся с вами последним ломтиком хлеба". Вдруг, заметив возле себя Подцероба, переводчика, который присутствовал на всех встречах и переводил все разговоры, маршал мрачно и грубо сказал ему: "Ты переводишь слишком медленно! У меня большое желание отправить тебя в Сибирь".

Кстати, де Голль был единственным высокопоставленным иностранцем, который не счел нужным скрывать свое отношение к происходившему и даже покинул прием, не дождавшись его окончания.

На приеме, как свидетельствовали де Голль и другие французские гости, Сталин неоднократно подзывал к себе представителей командования Красной армии и Военно-морского флота и за каждого из них предлагал выпить. Каждый раз заканчивая свой тост, он указывал тому, кому он был посвящен: "Подойди!" Последний "под суровыми и молчаливыми взглядами других русских покидал свое место и спешил чокнуться с маршалом".

Переводчику де Голля Ж. Лалуа запомнилось, что после здравицы в честь главного маршала авиации Новикова тот, "статный мужчина в мундире, при всех регалиях, буквально бросился бежать к Сталину". А Сталин сказал, между прочим, следующее: "Наши самолеты - это ты, который их применяешь. Если ты плохо управляешься, ты должен знать, что тебя ждет".

Когда Сталин пил за Кагановича, то, по свидетельству еще одного переводчика, Ж. Катала, в шутку добавил, что если поезда будут ходить с опозданием, то наркома путей сообщения расстреляют. Другим "трем-четырем народным комиссарам он грозил виселицей", причем произносил "это в таком шутливом тоне, с такими дружескими интонациями, что гости за столом смеялись - кто фальшиво, а кто и от всего сердца... Видно, что Сталин забавляется. Он играет в тирана с перехлестом - а ведь он действительно тиран, которому доставляет удовольствие ломать комедию перед этими глупыми иностранцами, принимающими за шутку истинные методы его властвования, высказанные шутовским тоном. Для Сталина это - развлечение, развлечение в нескольких смыслах, из которых самый глубинный окрашен в кровавый цвет".

Невежин, приведший эти цитаты, отзывается о них как о "достаточно критических, с элементами крючкотворства и явных придирок, характеристиках советского вождя", но которые, впрочем, "вызывают несомненный интерес".

…Кстати, главный маршал авиации Новиков после войны был-таки арестован, усердно каялся, доносил, как было приказано, на Жукова… Получил срок, но расстрелян все-таки не был.

Реабилитирован.