Не так давно познакомился я с далеко не юным таксистом, с которым теперь нередко предстоит общаться по служебным делам. Долгие поездки скрашивают его рассказы о Тель-Авиве, где Яков родился в семье беженцев из Ирака шестьдесят лет назад, вырос, женился, стал отцом и дедом. Происходившее здесь он помнит примерно с десятилетнего возраста, когда начал "нарезать" по городу и окрестностям километры на велосипеде.

Разумеется, гарантировать, что все поведанное им строго документально, я не могу. Но интересно - это факт. Рассказывает он красочно - хоть гидскую лицензию ему выдавай или на сцену выпускай.

- Нет, я таксист по призванию, - улыбнулся он в ответ на озвученную мной эту идею. - Мне нравится эта работа. А туристов пусть настоящие гиды водят, со сцены пусть настоящие артисты выступают. Кстати, об артистах. Ты знаешь такого - Сефи Ривлина, да упокоится его душа?

- Конечно, кто же не знает одного из лучших израильских комиков!

Сын Липы Ривлина, репатрианта из России, а позднее - отважного командира отряда "Эцель" в Ришон ле-Ционе, Йосеф (Сефи) был любимцем израильской публики. Если кому-то из простых зрителей удавалось оказаться в одной компании, то всенепременно следовала просьба улыбнуться его фирменной улыбкой. Была бы в то время возможность делать "селфи" - обязательно "селфанулись" бы. Так бы это и называлось: "Селфи с Сефи". Но и без того в коллекции у десятков израильтян есть фотографии, которые можно назвать "Я и ослепительная улыбка Сефи".

- Мне не раз приходилось с ним встречаться, причем в первый раз еще в моем детстве, а его юности, - оба увлекались футболом, только он потом стал настоящим футболистом, а я так и остался любителем, - рассказал Яков. - Друзьями мы не были, но общались друг с другом нередко. В том числе - когда я его куда-то подвозил.

- Наверно, у тебя куча фотографий с ним? - спросил я.

- Не поверишь - ни одной. Неудобно как-то просить сфотографироваться со знаменитым человеком, а когда мы с ним были помоложе - не до фотографий было.

Сефи по жизни был очень печальным человеком. Однажды, он тогда уже был знаменитым, ехали мы с ним по Тель-Авиву. Я спросил его, почему он такой грустный.

"Посмотрел на себя в зеркало, попробовал улыбнуться, а на меня будто смотрит лошадь в штанах", - печально ответил он.

И тут я так расхохотался, что чуть было руль из рук не выпустил.

"Ну и что такого смешного я сказал? - обиделся Сефи. - Все смеются над моей лошадиной улыбкой…"

"Да нет, улыбка у тебя - дай Бог каждому, - ответил таксист. - Просто ты напомнил мне одну смешную историю про тель-авивских лошадей. Может быть, ты с ней тоже знаком - это еще при Чиче было".

Чич - мэр Тель-Авива Шломо Лахат, правивший "городом без остановки" с 1974 по 1993 год. Он родился в Берлине 9 ноября 1927 года, в 1933-м вместе с родителями бежал в подмандатную Палестину. В 1944 вступил в организацию "Хагана", на основе которой позже создавалась Армия обороны Израиля (ЦАХАЛ). Там и получил свое армейское прозвище - Чич, под которым вошел в историю. Время его правления многие горожане вспоминают с ностальгией, хотя настоящий расцвет города начался уже после его ухода.

Но вернемся к Сефи Ривлину, который с недоумением посмотрел на Якова: какие смешные лошади при Чиче? И причем тут жизнь артиста?

И таксист поведал ему историю, развеселившую израильского "мистера Бина", который все-таки припомнил странную лошадиную морду и то, как улицы города словно по мановению волшебной палочки очистились от "экскрементальной базы".

* * *

Свой лошадиный рассказ Яков начал как раз в тот момент, когда мы с улицы Бен-Иегуда въехали на Алленби.

- Ты можешь представить себе, что по этой улице невозможно было пройти из-за навоза еще в семидесятые годы? - задал он риторический вопрос. - И не только по этой, по Дизенгоф тоже, и по другим, но хуже всего было именно на Алленби. Спросишь, почему? А вот посмотри направо.

Мы в этот момент проехали мимо рынка Кармель.

- Да, именно сюда, на шук, многие ехали на лошадях, мулах и ослах, - продолжил таксист. - Поэтому здесь было так унавожено еще в семидесятые годы, что даже автобусы иногда застревали. Когда Чич решил стать мэром, он пообещал решить навозную проблему. И решил ее!

Одним из первых указов Лахата стало распоряжение надевать на каждую лошадь штаны с вшитым вовнутрь большим мешком. Таким образом навоз не попадал на проезжую часть и город получил шанс очиститься от этой "радости". Касалось ли это правило ослов, Яков не помнит, но зато запомнилось ему, как принялись роптать коневладельцы, которых сурово штрафовали за нарушение нового правила.

- В то время автомобиль был настоящей роскошью. Помню, моя первая "пежо" обошлась мне гораздо дороже, чем дом на бульваре Ротшильд. Ты можешь себе такое представить? Дом со своей крышей на Ротшильда стоил дешевле машины! Поэтому для частных грузовых перевозок в основном использовался гужевой транспорт. Владели им люди небогатые, и тратить деньги на штаны для лошадей им не хотелось. Поэтому они стали требовать, чтобы муниципалитет выдавал им конскую одежду бесплатно. Тем более, что менять ее приходилось часто, а стирать унавоженные штаны большого желания не было.

Чича такая идея возмутила. То ли он сам, то ли кто-то из его приближенных заявил, что раз сено покупают за свой счет, то и штаны с мешками тоже могут приобрести. Благо, что сразу же появились "портные", занявшиеся пошивом "спецодежды".

В Кфар-Шалеме, который во время войны за Независимость покинули арабы и где поселились, мягко говоря, не самые богатые евреи, в то время жил некий Давид, вместе с сыновьями занимавшийся перевозками по всему Тель-Авиву. По сравнению с соседями он был человеком состоятельным - несколько лошадей с повозками обеспечивали семье стабильный доход. Но выкраивать из нелегкого заработка деньги на приобретение штанов ему никак не хотелось.

И тогда Давид подговорил коллег устроить демонстрацию протеста прямо под окнами Чича. И не простую демонстрацию, а вонючую.

К началу рабочего дня в муниципалитете туда съехались десятки повозок. На каждой из них лежали мешки, наполненные навозом. Возницы принялись высыпать их содержимое возле здания мэрии. Вышедшим сотрудникам они объясняли, что никуда не уйдут до тех пор, пока им не начнут субсидировать покупку штанов.

- Но Чич был еще тот упрямец, - рассказывает Яков. - Он вызвал полицию и полицейские заставили демонстрантов убрать за собой все, что они вывалили. Да еще и оштрафовали их.

Но ночью у стен муниципалитета выросла еще бОльшая куча. Найти виновников не составило труда. Здесь была выставлена охрана. И тогда кучи стали появляться возле других официальных зданий. В том числе - у полицейского управления.

Дело пахло не только навозом, но и маленькой гражданской войной. И тогда Чич согласился встретиться с активистами конского протеста, которых возглавил, как вы понимаете, Давид из Кфар-Шалем.

Судя по рассказу Якова, переговоры были недолгими. Сотрудники мэрии предложили списывать стоимость определенного количества штанов с налога, который должен был платить каждый "гужевик". Но за это от активистов потребовали, чтобы они следили за порядком и сообщали о каждом нарушителе правила муниципальным инспекторам. Стучать на ближнего своего им было не западло, так что вскоре конвенцию стали соблюдать все - даже не признававшие суверенитет Тель-Авива жители Яффо.

Вскоре улицы города стали гораздо чище. А лошади, щеголяющие в штанах, превратились в одну из достопримечательностей города.

- Интересно, это правило еще существует или его отменили? - спросил я у Якова.

- Откуда мне знать? - пожал плечами тот. - Повозки с лошадьми стали редкостью еще в восьмидесятые годы, а сейчас их передвижение по большим городам вообще запрещено. Может быть, конечно, эта инструкция еще где-то хранится, так что если ты вдруг решишь заняться извозом, не забудь купить своей лошадке штаны - а то ведь оштрафуют!

Прощай, легендарный Чич!