Ведущий актер МХТ имени Чехова Анатолий Белый выступил с антивоенным высказыванием в первый же день войны. 14 июля он написал в фейсбуке, что покидает Россию: "Да, я уехал. Да, ушел из театра и вообще отовсюду. (…) Потому что больше не могу оставаться в стране, которая ведет подлую, неправедную, страшную, кровавую войну. Не могу делать вид, что ничего не происходит, не могу видеть смеющихся в летних кафе людей, не могу слышать веселую музыку, льющуюся из открытых дверей. Не могу больше молчать". На вопросы Русской службы RFI Анатолий Белый ответил в Израиле, где теперь находится его дом и где он снова вышел на сцену.

RFI: Вы - русскоязычный актер, но играете теперь в стране, где русский - язык меньшинства. Это требует от вас перестройки профессиональных установок?

Анатолий Белый: Пока я на себе этого не почувствовал. Я здесь нахожусь с 4 июля, то есть, три с небольшим месяца, но Израиль для меня - не чужая страна. Мои родители живут здесь, в Нетании, уже 25 лет, иврит был у меня все это время на слуху. А кроме того, надеюсь, у меня есть для этого "уши", мой отец знает пять языков.

На разговорном уровне я уже понимаю 30-40 процентов речи. На профессиональном, если говорить про сцену, еще не знаю, потому что первый спектакль, который я здесь выпустил, был на русском языке. Это мой моноспектакль "Я здесь".

Иврит - может, это говорит кровь, а может , это внутренняя задача или необходимость, но я учу его очень активно, постоянно, интенсивно, с индивидуальным преподавателем. И он укладывается. И у меня есть цель - мне нужно будет в феврале играть на иврите на сцене театра "Гешер" в Яффо. Поэтому обратного хода нет. А еще я делаю это с удовольствием. Среди приехавших сюда россиян иногда бытует мнение "мы и на русском проживем", или "неохота" или как бы "необязательно". Мое глубокое убеждение, что, если я приехал в эту страну жить и благодарен ей за то, что она меня приняла, то это мой знак уважения к этой стране. Я хочу общаться на ее языке так, чтобы это было комфортно и мне, и другим.

Что вы будете играть в "Гешере"?

Это спектакль режиссера из Петербурга Александра Баргмана по пьесе Жана Ануя "Эвридика", я играю отца Орфея.

В "Гешере" есть потрясающий переводчик и драматург, человек энциклопедических знаний Рои Хен, он адаптировал и перевел пьесу Ануя. В этом варианте мы будем играть. Сначала, 14 декабря, - на русском языке. Театр делает такое русскоязычное событие. Через 30 лет после того, как он перестал ставить спектакли на русском, театр открывает дверь для нового поколения русскоязычных израильтян. Но на собственном опыте театру известно, что на русском языке аудитория не продержится, так что через три месяца мы выпускаем спектакль на иврите.

Отличается ли израильская аудитория от московской?

Я уже походил на спектакли на иврите, посидел в зрительном зале. И хотя это единственный театр в Израиле, у которого всегда есть бегущая строка на русском языке, но аудитория была именно общая, израильская. Я увидел, что израильтяне очень отзываются на юмор. Это не удивительно, евреи всегда любили пошутить, и это их оружие. Но я также чувствую их потребность в чем-то серьезном. Местная аудитория не любит, чтобы это было на потребу масс-марекета, чтобы просто антреприза и "ха-ха". Они хотят, чтобы сам спектакль, его тема или то, как она преподносится, давали пищу для размышления. Чтобы он был высокого уровня. И эта потребность в умных спектаклях - огромный плюс этой аудитории.

А свою прежнюю аудиторию вы здесь видите? Они тоже здесь?

Давайте разберемся, кто "они".

Ваша московская аудитория. Люди, которые ходили на ваши спектакли в Москве.

Те, что ходили на мои спектакли в Москве, в подавляющем большинстве остались в Москве. Сюда, конечно, приехали очень многие, мой моноспектакль собирает большую русскоязычную аудиторию. Моя это аудитория или не моя, я не знаю. Но это спектакль, основанный на стихах, написанных после 24 февраля. Это антивоенное высказывание, и тема настолько острая, настолько больная, что подключение происходит. Не то чтобы я хвалился, я просто понимаю, что в зале сидят люди из Украины, Беларуси, России, это те, кто остался без почвы, кто не врос еще корнями, а там нас уже срезали, как грибы. Это состояние беженства очень совпадает со зрителями, и спектакль хорошо принимают.

Сейчас в Израиле много россиян и украинцев со свежими травмами. Это травмы разного рода, но все - недавние. Что вы хотели сказать этим людям?

Я делал спектакль не для них, а, прежде всего, для себя. Это был внутренний порыв. Еще когда я оформлял документы, у меня был импульс - сделать антивоенное высказывание. Я, собственно, и в России не молчал, но и здесь не собирался.

Идея этого спектакля родилась еще в Москве, когда я доигрывал сезон, но здесь она оформилась и трансформировалась. Я познакомился с замечательным молодым режиссером Егором Трухиным, выпускником ГИТИСа (мастерская Женовача). Его тоже как ветром сдуло в марте. И это было не для кого-то, мне нужно было это сделать, я был переполнен эмоциями.

К работе подключилась израильский продюсер Марина Аксельрод. Мы с ней давно знакомы и всегда хотели вместе что-то сделать, но как-то не складывалось, а тут сложилось. Она поверила в Егора и в эту идею.

Вы объявили о вашем отъезде и его причине громко, в соцсетях. Многие, в том числе и ваши коллеги, уезжают молча. Вам было важно это произнести?

Это же не от головы идет. Я не продумывал стратегию своих действий - "вот я скажу, а потом уеду, или уеду, а потом скажу". Катастрофа настолько все взорвала, что я просто понимал, что не могу молчать. Я родился в Украине, в Винницкой области, это была еще и личностная катастрофа. Все это было ужасом, в котором я, скрипя зубами, доигрывал сезон.

Ракетный удар по Виннице был последней каплей, и меня прорвало. Я не выбирал день, он выбрал меня.

Как бы трагично все ни сложилось, но в итоге дух Украины победит. Иначе быть не может, потому что люди защищают свою землю. Ничего сильнее этого не бывает.

Что вас поддерживает в теперешней ситуации?

Семья, конечно, где я все еще ребенок, потому что здесь мои родители. А еще родная сестра и два двоюродных брата. И друзья, которые сразу пришли в нашу только что снятую квартиру. Поддерживает страна. Я очень чувствую эту поддержку, здесь работает идея возвращения, это не пустые слова. И люди, конечно. Уже в аэропорту женщина, которая выдавала нам документы, узнала меня и сказала: "Я тоже живу в Нетании, вот вам телефон, обращайтесь по любому вопросу". Поддержка незнакомых людей дает уверенность.

Ваша профессиональная среда опустошена. Кто-то уехал, другие вывешивают букву Z на фасаде театров или подписывают договор со следственным комитетом. Насколько ее еще можно считать живой? Или она полностью выхолощена?

То, что сейчас в России происходит в творческой, театральной и киношной среде, это несвобода. Она будет и дальше существовать по "лучшим" образцам СССР. Туда всех вели и, наконец, привели. Советское искусство было, но оно было для советских людей. То, что не вписывалось в рамки советского искусства, давилось бульдозерами и выдавливалось из страны. Я думаю, это будет такое искусство, в котором нельзя говорить о том или об этом. Можно ли это называть искусством, не знаю.

Еще одно мое прозрение в эти дни заключалось в том, что в России все ходит по кругу. Я надеялся, что развитие идет по спирали и куда-то придет, но теперь убедился, что это просто бег по кругу. И очень четкое сравнение с концом 1920-х - началом 1930-х. Сначала расцвет искусства, а потом все резко зарыли. То же самое происходит сейчас. Явная параллель, жестко закрываются все темы. В России сейчас искусство находится в фазе тотального запрета, а тогда у меня встает вопрос - зачем все это вообще?

Сейчас пропаганда много говорит об "отмене" русской культуры за рубежом. Здесь, в Израиле, я этого не заметила - огромное количество русскоязычных проектов, и культурных, и общественных. Вы с этим встречались?

Вы и не увидите никакой отмены культуры ни в Израиле, ни в других странах. Это просто пропагандистская идиома, ее даже незачем обсуждать. Единственная отмена русской культуры сейчас происходит в самой России.

Перед нами противостояние двух стран, но и двух президентов. Один - актер, как и вы, человек культуры. Другой - человек без культурного бакграунда, вместо которого - идеология и агрессия. Помогает ли культура Владимиру Зеленскому держать такую достойнную позицию, которую он держит в этой войне?

Зеленский - прекрасный актер. Но еще и огромная человеческая харизма. Это связанные вещи. В нашей профессии тоже существует это слово, и оно тоже очень важное. Можно научиться какому угодно ремеслу, но внутренняя харизма и масштаб личности - это отдельная история. Его масштаб- это корни, которые помогали ему и в его актерском мастерстве, и сейчас, когда он руководит страной в такое страшное время. Это огромный стальной стержень. У него мощнейшая витальность, харизма огромной жизненной силы.

А что касается культуры, человек с культурным бакграундом всегда выиграет у человека из пещеры. Наша культура - всегда палка о двух концах. Она делает человека "слабым" по сравнению с джунглями. Существо из джунглей всегда будет сильнее человека, обогащенного культурой. Но в итоге в борьбу вступает дух, и сила духа культурного человека в разы больше силы, основанной на инстинктах и законах стаи.

Конечно, Зеленский победит в любом раскладе. Как бы трагично все ни сложилось, но в итоге дух Украины победит. Иначе быть не может, потому что люди защищают свою землю. Ничего сильнее этого не бывает.