Несколько таких историй выслушала журналистка газеты "Маарив" Майя Буэнос

"Господь не покинет меня, и я не убоюсь зла, потому что Ты моя опора", - не переставая, молилась Ревиталь в тесном убежище соседского дома, где она укрылась с годовалой дочерью Альмой Ясмин ранним утром 7 октября. В эти часы ее муж Равид Кац с оружием в руках защищал свою семью и друзей по кибуцу, но после освобождения она ничего не знала о его судьбе: Равида не было ни в списках мертвых, ни в списках раненых. Лишь две с половиной недели спустя она узнала, что его угнали в Газу.

- В субботу я проснулась за несколько минут до того, как все началось, - рассказывает Ревиталь. - Равида рядом не было - он спал в гостиной, и когда я спросила, почему он не в постели, он ответил, что сильно кашлял и не хотел будить меня и малышку. Мы пошли в спальню и тут услышали два знакомых "бума" - перехваты ракет. А по внутренней радиосети уже передавали, что у входа в кибуц замечены четыре террориста - на тендере и в форме ЦАХАЛа. Равид решил взять оружие и сражаться вместе со всеми. Он не входил в отряд самообороны, но потребность защитить нас, свою мать, живущую в кибуце, друзей была для него сильнее всего.

Ревиталь подхватила малышку Альму, несколько подгузников и сумку и побежала к соседям, родителям троих детей.

- Оглядываясь, я увидела террористов, которые, вошли в кибуц с трех сторон и были уже повсюду. Они могли убить нас в любую секунду. В убежище мы спрятались двумя семьями и собакой. Слышали бесконечные выстрелы и едва успевали читать переписку по WhatsApp. Люди писали: "Они у нас дома!", "Здесь трое!", "Здесь четверо!". И вдруг соседка сказала: "Они вошли в дом моей мамы". Через некоторое время я спросила ее, что происходит с ее матерью, и она ответила, что террористы ушли, и с ней все нормально - она очень крепко удерживала дверь в убежище. Тогда я поняла, что из этого кошмара можно выбраться живыми. Но страх все равно не покидал меня. Я услышала, как террористы вошли в наш с Равидом дом - у нас общая стена, поэтому было слышно, что они открыли окно нашей квартиры, и было понятно, что скоро доберутся до нас. Раздался грохот - они шли прямиком в убежище. Сосед держал дверь, его жена - окно. Я бросилась в другой конец комнаты, чтобы залезть под кровать. Малышку уложила на себя, трое соседских детей тоже присоединились к нам. Так мы впятером и притаились под кроватью. Террористы орали, пытались открыть дверь, но сосед крепко удерживал ее. Борьба длилась, наверное, почти час. Они стреляли в дверь, в окно, очередями. Я еще спросила у соседки, как так, что у них не заканчиваются патроны, а она ответила, что террористов - десятки. Это уже потом выяснилось, что их были сотни.

- А ты тем временем пряталась с детьми?

- Да. Малышка лежала на мне, и я ее крепко обнимала, даже не знаю, откуда у меня такие длинные руки. Они отключили нам электричество, связь. Дети плакали, одного стошнило, другой описался. Террористы продолжали стрелять в дверь, одна пуля попала соседу в ногу, другая в собаку. Сосед даже не почувствовал поначалу, что ранен, а собака начала скулить, ее кровь разлилась по полу. Не знаю, откуда у нас брались силы выдерживать все это. Потом они начали поджигать наш дом. Сосед сказал нам оставаться под кроватью, потому что дым поднимается вверх. Мы положили на пол под дверь одеяло, но дым уже валил со всех сторон.

Внезапно я поняла, что горит дверь - я была далеко от нее, но чувствовала, как она накалилась. Альма вся вспотела, и я раздела ее. Мы начали задыхаться и кашлять. Воздуха в комнате уже почти не было, мы взяли куски ткани, намочили их и положили себе и детям на лица. Потом решили все-таки приоткрыть окно. Дети встали впереди, пытаясь получить хоть немного кислорода. А моя малышка совсем не могла дышать, кашляла, рвала, и я подняла ее над головами детей - телом наполовину наружу. При этом я понимала, если там кто-то спрятался, он ее пристрелит. Но другого выхода не было. А дом продолжать гореть, и мы решили бежать. Один за другим выпрыгивали из окна и бежали до ближайшего убежища, метров сто. Добежали. Там я перевязала соседу раненую ногу пеленкой дочери, и он встал на страже у входа, страдая от мучительной боли. Так мы продержались еще четыре часа.

- Вам удалось хранить молчание?

- Альма много спала в тот день. Каждый раз, чувствуя, что она просыпается, я меняла позу и укачивала ее, лишь бы она не плакала. Тем не менее мы представляли опасность для семьи соседей. Потом мы говорили об этом, и соседи сказали, что ни секунды не сомневались в том, что я должна быть вместе с ними. А я сказала, что решила: если Альма заплачет, я покину их. И все время думала о Смадар Харан, которая во время нападения террористов в Нагарии в 1979 году пряталась с дочерью в шкафу, и та задохнулась. Я так боялась повторения этой истории...

Четыре часа спустя в кибуц прибыли солдаты ЦАХАЛа. Оставшихся в живых жителей разместили в уцелевшем доме. Здесь Ревиталь узнала, что мать Равида тоже выжила. На следующий день всех эвакуировали в Эйлат.

- Когда вы поняли, что Равида нет с вами?

- Я постоянно спрашивала друзей по кибуцу, не видели ли они Равида, но никто ничего не знал о нем. Первые два дня я надеялась, что он в любой момент может прийти, или что он ранен и находится в "Сороке". Он числился пропавшим без вести две с половиной недели, пока нам не сообщили, что его похитили. Наверное, это звучит смешно, но я была счастлива: из всех худших сценариев этот был лучшим.

- Знаете ли вы что-то о состоянии его здоровья?

- Если бы! У него еще двое детей от предыдущего брака - 12-летний сын и 9-летняя дочь, которых он очень любит. Я верю, что он думает о них, и это укрепляет его дух. Но у меня все горит внутри от боли. Альма растет, развивается, а его нет рядом. Это так много значит для него. Он суперпапа. Укачивает ее ночью "Песней долины", просыпается вместе с ней по утрам, играет. Он - значительная часть в жизни своих детей, отец, который заботится об их образовании, путешествует с ними по стране. Я тоскую по нему...

...На площади Тель-Авивского музея, которая называется теперь "Площадью похищенных", стоит Аяла Яаломи Лусон из Ганей-Тиква. Она держит фотографию своего 49-летнего брата Охада и его 12-летнего сына Эйтана, которые были похищены из кибуца Нир-Оз. Кажется, одного взгляда достаточно, чтобы понять глубину ее боли и страданий.

- Когда террористы ворвались в кибуц, мой брат с женой Бат-Шевой и тремя детьми укрылись в убежище, - говорит Аяла. - Но дверь в нем плохо закрывалась, и брат решил выйти, чтобы собой защитить семью. Террористы ворвались в дом, выстрелили в Охада, затем ворвались в убежище и выволокли Бат-Шеву с детьми. На дворе те увидели раненного брата, он был в сознании и сказал им, чтобы они шли с террористами и делали все, что те говорят. Четверо террористов забрали всех: Бат-Шеву, старшего Эйтана, 10-летнюю дочь и малыша года и восьми месяцев. На один мотоцикл усадили Бат-Шеву с девочками, на другой брата с Эйтаном и понеслись в сторону Газы. А вокруг царил ад: повсюду бы мертвые тела, дома сожжены, террористы грабили все, что можно, от велосипедов и телевизоров до тракторов...

Расстояние от Нир-Оза до забора с Газой небольшое, и террористы уже почти проскочили его, когда в 200 метрах от границы появились два израильских танка. Один мотоцикл продолжал мчаться, а другой, на котором находились Бат-Шева и девочки, внезапно затормозил. Понимая, что другой возможности может не быть, Бат-Шева решила бежать. Три или четыре часа она бежала с детьми по полям босиком, пока не осмелилась приблизиться к кибуцу, где уже находились наши солдаты. Здесь их подобрали и отвезли в безопасное место.

- Я сейчас словно пребываю на самом долгом, нескончаемом дне своей жизни, - продолжает Аяла. - У меня есть семья, муж, ребенок, но моя жизнь перевернулась. Я не могу молчать, я не успокоюсь и буду стоять здесь с этими фотографиями до тех пор, пока мои брат и племянник не вернутся. Единственное их преступление заключалось в том, что они евреи и живут в двух километрах от границы. Охад - мой старший брат, мой лучший друг, мой герой, человек, который делает много добра для людей и защищает слабых. А Эйтан родился в день моего 30-летия и стал для меня лучшим подарком: в свои двенадцать он отличник в классе естественных наук, фанат "Манчестер Сити" и очень любит животных.

Площадь стала для нас, родственников похищенных, хотя и нежеланным, но новым домом. Глядя на эти многочисленные фотографии, беседуя с людьми, которые хотят услышать наши истории и поддерживают нас, я черпаю силы. Каждый вечер, приходя сюда, я говорю себе: "Сегодня вечером все кончится, их вернут". И если нам придется пробыть здесь еще много вечеров, мы никуда не уйдем. Я уверена, что и другие люди будут продолжать приходить, заполняя эту площадь. Они не дадут нам остаться одним. Я считаю, что в каждом шаге, одобренном кабинетом министров и армией, похищенные принимаются во внимание. Я должна верить, это помогает мне оставаться в здравом уме. Их нельзя бросить еще раз.

Когда Рои Авраам прибыл в дом своей 84-летней матери Альмы, он почти сразу понял, что ее похитили. Страшная догадка вскоре подтвердилась. В ту субботу оба они были в Нахаль-Оз: Рои в доме друга, Альма в своем доме.

- Я проснулся незадолго до того, как все началось, а потом услышал гулкие залпы, - вспоминает Рои. - Начал переписываться в WhatsApp с мамой и друзьями и вижу, что зарядки в телефоне осталось всего 13 процентов. А спустя 20 минут пропало электричество. Обычно его поддерживает кибуцный генератор, но на этот раз он не сработал. Друг написал мне, что происходит что-то серьезное, мне следует запереть дом и зайти в убежище. Но я не знал, что делать: у меня в убежище нет телевизора, кроме того, в холодильнике на кухне хранится инсулин, без которого я не могу обойтись, а тем временем батарея в телефоне разряжалась. Я спросил друга, есть ли у него электричество, он ответил, что есть, и я собрался к нему, только сначала решил выяснить интервалы обстрела. Начал считать паузы - выходило не более трех секунд. Тогда я решил бежать, ни на что не обращая внимания. Сел на мотоцикл и поехал к другу, который жил в 150-200 метрах от меня. В это время в кибуце уже были террористы, потому что стрельба вокруг не прекращалась. Но я благополучно добрался до нужного дома, и мы просидели с другом в убежище почти 17 часов. Это были самые страшные часы в моей жизни. Как только я приехал, возле дома упал минометный снаряд, а звуки выстрелов и голоса на арабском языке не смолкали.

- Ты разговаривал с мамой в это время?

- Да, примерно до 9 часов. Но потом сотовая связь прервалась, и я не знал, что с ней. Только ночью, войдя в ее дом, я все понял. Из всех данных, которыми я располагал к тому моменту, можно было предположить любой вариант: либо она мертва, либо ее ранили, либо похитили. Когда я подошел к ее дому, то увидел, что двери взломаны, окна выбиты, мамина кровать в спальне заправлена, но самой ее нет. И никаких следов крови или стрельбы. А на следующий день в Telegram-канале было опубликовано видео, на котором я увидел маму живой - ее везли на мотоцикле в сторону Газы.

В последние полтора года Рои строил себе дом рядом с материнским и был особенно с ней близок.

- Я навещал ее каждое утро, а в обеденный перерыв подолгу сидел с ней, и мы разговаривали обо всем...

Источник: "Маарив"

Перевод: Яков Зубарев