Композитор Гаэтано Доницетти - сладкозвучный и чарующий. Гражданин страны бельканто, - той, которая уже ушла из современного искусства, иссякла. В этой стране уже никогда не появятся новые имена и свершения. Бельканто нет. Нет этой уникальной техники. А прошлое - вот оно, возникает, будто на короткое время распахивается музей.

Доницетти знал секреты музыки, неустанно работал и шел от вершины к вершине. Словно чувствовал: ему отпущено не очень много времени. В сокровищницу оперы он внес истинные перлы. Увы, нет в современном мире такого же волшебника, который бы сегодня для нас построил столь же чарующий и уравновешенный дворец звуков. Названия лучших опер Доницетти на афишах - залог огромного интереса публики. Переполненные залы. Возможность испить из Кастальского ключа музыки, священного источника искусства, несколько живительных глотков гармонии и красоты…. Опера "Лючия ди Ламмермур" - сверкающая драгоценность.

Подписывайтесь на наш телеграм-канал: zahav.ru - события в Израиле и мире

Испанский режиссер Эмилио Саги он получил превосходное образование, изучал философию и литературу, музыковедение, защитил диссертацию. Он ставил спектакли в Вене и Лиссабоне, Мадриде и Токио, Женеве и Венеции. Его работы появлялись на Зальцбургском фестивале и фестивале Россини в Пезаро. В Израиле этого мастера оперной постановки знают по спектаклям "Свадьба Фигаро", "Дочь полка", "Кармен". В 2012 и 2017 годах израильские любители музыки и поклонники оперы видели его версию "Лючии ди Ламмермур". В нынешнем сезоне трагическая невеста с ее высокой обреченной любовью - снова на сцене. Этим спектаклем начался оперный сезон, который, Бог даст¸ нам не затормозят¸ не сломают.

Постановка осуществлена в редакции израильтянки, большой умницы, серьезного исследователя оперы Омер Бен-Саадии. В интервью Омер сказала фразу, которая меня невероятно тронула: эта ее творческая работа посвящается женщинам-военнослужащим, которые перед 7 октября предупреждали¸ что враги готовят ловушку, что солдаты и мирные люди могут оказаться в опасной западне. Они били тревогу - но не смогли достучаться до сознания тех, кто принимал решения…

Сценограф спектакля Энрике Бордолини, костюмы Имме Моллер. Именно эти художники создали и предыдущие, уже виденные израильскими зрителями в прошлых двух постановках декорации и костюмы.

…На сцене снова надежды и козни, фальшивое письмо и удар ножа. И дивная ария Эдгардо, утратившего свою любовь и жизнь. А еще мрачный замок, и тихая наперсница Алиса, и, разумеется, хор, который комментирует драматичные повороты этой истории. И, конечно, сцена помешательства Лючии, и ее ария - та, по которой ценители и знатоки судят о наиболее выдающихся певицах сопрано. Эту арию пели Аделина Патти, Лили Понс, Марчелла Зембрих, Джоан Сазерленд, Натали Дессей, Анна Нетребко... Доницетти словно предсказал, нафантазировал собственное безумие, - то самое, которое унесло его жизнь.

Спектакль на сцене Израильской оперы получился довольно неровным и, как мне показалось, словно составленным из разнородных деталей. В возвышенном хорале, открывающем повествование, духовые инструменты будто проваливаются в пустоту¸ подают нестройную реплику. И далее, по мере развития драмы, такое положение не изменяется. Деревянные духовые гораздо благополучнее. Струнные звучали мягко, бережно, в каких-то эпизодах возвышенно и стройно. Хотя бывали и менее удачные моменты. Чуткому уху разнородность исполнения, а возможно - недоученность и несыгранность, были порой отчетливо слышны. Арфа удивила меня безуспешными попытками прозвучать чисто. Золотое шитье великолепной музыки рвется, будто инструменту не хватает воздуха.

Флейтистка Ади Менцель справилась со своей важной ролью прекрасно: ее инструмент просто и благородно рассказывает о боли и страданиях Лючии, ведет с певицей нежнейший и чуткий диалог в сцене сумасшествия, словно касается самого сердца слушателя божественным легким дыханием, красивейшим звуком.

Итальянский дирижер Карло Монтанаро известен в музыкальном мире, как мастер соединять огонь и сталь. Он волевой и интеллигентный. Очень заметны, почти физически ощутимы его человечность и доброжелательность. Трогательная симпатия ко всем артистам оркестра (как обычно, опера идет в сопровождении Симфонического оркестра Ришон ле-Циона) отличают этого маэстро. Его атлетическая манера ваять музыку - победительна, она увлекает. Хотя лично мне (возможно, это мое мнение разделят не все) не хватало в музыкальном исполнении баланса, точности расстановки акцентов.

Главный жестокий антагонист - Энрико Аштон, лорд Ламмермур. Он - источник бед, злой гений сестры и ее возлюбленного. Брутальный гонитель светлых и чистых душ. Румынский баритон Йонут Паску на израильской сцене эту партию уже пел. В новой версии оперы он стал еще демоничнее и жестче.

В другом составе в этой роли - израильский вокалист Одед Райх. Он убедителен и понятен в своем желании спасти родовое гнездо, устроив брак сестры с богатым женихом Артуро. А средства?.. Так что же; подчас нашими благими намерениями устлана дорога к страшным бедам.

Оба исполнителя партии Раймондо (Алексей Биркус и Давид Джангрегорио) преисполнены сочувствия к бедной Лючии¸ но вот сделать ничего не могут. Так уж бывает и в жизни, и в опере.

Оресте Козимо и Джорджо Миссери сменяют друг друга в нынешней серии спектаклей "Лючия ди Ламмермур". Оба итальянцы. Оресте Козимо гораздо убедительнее вокально, хотя оба исполнителя в этой постановке не поражают актерским мастерством. Меня их игра не тронула, возможно, потому что персонаж не вызвал сострадания.

Нормано - этот архитектор страшной интриги, инициатор создания фальшивого письма, из которого несчастная Лючия почерпнула сведения о том¸ что Эдгардо неверен, что он любит другую, - вполне злобный, коварный и изворотливый и у американца Энтони Вебба, и у израильского певца Антона Тротуша. Хотя по мне - Тротуш выглядит интереснее как драматический актер, он создает более яркий образ.

Партию Лючии исполняла уроженка нашей страны, штурмующая оперный мировой Олимп - Хила Фахима. У нее хороший вокальный материал. Певица успешно справляется с высокими нотами. Эти фиоритуры, как известно, Доницетти не придумывал; но они вошли в практику, стали выигрышными моментами при исполнении этой партии лучшими колоратурными сопрано. Этот прогресс возрос вместе с ростом популярности оперы и с накоплением возможностей исполнительниц. Певица умело передает смятение персонажа и трагичность образа. Мне была заметна некоторая неритмичность и исполнительская монотонность; показалось, что артистке не всегда хватает красок. Хотя публике любимая музыка нравится - и потому подвергать критике артистку как-то не comme il faut…

В другом составе Лючия - кубинская певица Лаура Уллоа, выглядит нежнее, а ее вокальная палитра тоньше, светлее. Трагичнее воспринимается и ее легковерность. Почему она так легко верит в предательство любимого?! Почему сразу сдается и идет на поводу злодеев? Это сильнее ранит.

Вокруг Лючии двигаются, сплетаются четыре девы. То черные, то белые, то в залитых кровью платьях. Кто эти меняющие цвет вакханки? Ее четыре внутренних голоса? Четыре ангела-хранителя, которые потерпели поражение? Духи старинного замка, в котором чадят печи и светильники? Уж так много дыма, просто шлейф дымовой над сценой - так в этом доме все разладилось. Будто чернота в итоге победила…

Черное, светлое, алые вкрапления. Игра цветом и светом, - израильский мастер Надав Барнеа умеет подать все светоцветовые волны весьма эффектно! Тут он бескомпромиссен¸ ультимативен.

Хор в этот раз звучал тускловато и неоднородно; не доставало гибкости, мощи и красоты. На piano звук будто пропадает, а на forte порой звучит грубо. Возможно, хормейстер Итай Беркович еще не вошел в курс дела. Подождем…

Лючия умерла. Публика оплакала ее, памятуя о своих бедах и трагедиях. О разных. Оркестр стоном закрыл страницу любви Ламмермурской невесты. Несчастной убийцы молодого нелюбимого мужа. Жертвы бесчестной игры.

И все же - аудитория благодарна! Спасибо за труд и стремление всем актерам и музыкантам, постановщикам и участникам спектакля. Вовсе не тривиально то¸ что они собрались с классической постановкой на сцене в Тель-Авиве - на раскаленной сцене воюющей страны. Спасибо и поклон!