Крупнейшая война в Европе со времен Второй мировой обернулась миллионами беженцев. Для некоторых это вторая эвакуация: в 1941-м еврейскими детьми они бежали от немцев, в 2022-м - глубокими стариками с украинским паспортом - от русских. Михаил Гольд - киевлянин и главный редактор всеукраинской еврейской газеты "Хадашот" - с марта 2022 записывает свидетельства еврейских беженцев российско-украинской войны (они собраны в его авторском проекте "Exodus - 2022", осуществленном в том числе при поддержке немецкого фонда EVZ). Для "Новой-Европа" Михаил Гольд сделал отдельную подборку из историй беженцев, переживших две эвакуации с интервалом в 80 лет.

Истории переживших Холокост беженцев русско-украинской войны впечатляют даже на фоне ужасов, сопутствующих любым вооруженным конфликтам. Не только потому, что самым юным из этих людей - далеко за 80. Просто на склоне лет они вынуждены спасаться от агрессии страны, чей язык и культуру по праву считали своими.

Подписывайтесь на наш телеграм-канал: zahav.ru - события в Израиле и мире

В июне 1941-го образ врага был очевиден и однозначен, особенно для евреев, участь которых была предрешена. В феврале 2022-го захватчик, напротив, маскировал вторжение в соседнюю страну заботой о русскоязычном населении и необходимостью "денацификации" Украины. Реальность, однако, оказалось иной. Никто из местных евреев, давно разменявших девятый десяток и даже перешагнувших столетний рубеж, не думал бежать от мифических "украинских нацистов". Покинуть родной дом их вынудила интервенция российских "освободителей".

Русско-украинская война - вторая трагедия в жизни

- В день российского вторжения я корил себя: как же так, историк, должен был предвидеть подобное развитие событий, - сетует автор дюжины книг, кавалер украинского ордена "За заслуги" и ордена "За заслуги перед Федеративной Республикой Германия", председатель Всеукраинской ассоциации евреев - бывших узников гетто и нацистских концлагерей Борис Забарко.

О пережитом в Шаргородском гетто он может рассказывать часами, цепкая память шестилетнего мальчика сохранила жуткие подробности. Голод, холод, болезни. Жертв эпидемии тифа раздевали, а трупы складывали в огромную кучу: выкопать яму в промерзлой земле было невозможно. Груду нагих тел удалось похоронить лишь в марте 1942-го, многие дети остались сиротами, наступила пора самоубийств.

Чего не было в оккупированном румынами Шаргороде, так это массовых расстрелов и депортаций в лагеря смерти - и в этом уникальность местного гетто. Впрочем, в 1943-м юного Борю с мамой забрали в качестве заложников. Их не били, просто не кормили и не поили, а потом выстроили колонну на берегу реки, грозя расстрелом, если не выдадут мужчин для работы в трудовых лагерях. Так несчастные простояли целый день, а потом их все-таки погнали к месту предполагаемой казни. Шли долго, пока не увидели бегущую по полю женщину, кричавшую полицаям: "Не чіпайте її, це моя сестра". Подруга мамы - украинка Аня Самборская - выхватила еврейскую семью из колонны. Остальных заложников через несколько часов тоже отпустили.

Русско-украинская война стала второй трагедией в жизни 88-летнего Забарко. Покидать осажденный Киев он не хотел, но постоянные тревоги поставили единственную внучку на грань нервного срыва. В марте 2022-го они сели на переполненный эвакуационный поезд Киев - Львов и через Ужгород и Будапешт добрались до Штутгарта. В Германии Забарко человек известный: здесь еще много лет назад в издательстве Dittrich Verlag вышли его мемуары "Выжили только мы" и серия книг о Холокосте. 21 октября 2009 года историк стал седьмым украинцем, награжденным орденом "За заслуги перед Федеративной Республикой Германия". В ФРГ нашли убежище и многие члены возглавляемой им Ассоциации.

Эвакуируясь, ученый оставил на столе в кабинете почти подготовленный к печати сборник воспоминаний украинских евреев, переживших Холокост. Мог бы завершить этот труд и в Германии - технологии позволяют. Но недавно в трубке раздался знакомый голос. Звонил Борис Михайлович. Из Киева, куда вернулся в начале 2024-го…

Пообещали дожить до конца войны

Не все наши герои так энергичны и мобильны, как продолжающий работать историк Забарко. К началу российского вторжения родителям звезды легендарной команды КВН ДГУ Евгения Чепурняка было на двоих 187 лет. На момент эвакуации из Днепра Самуил Зиновьевич и Мила Эммануиловна уже несколько лет практически не покидали квартиру. Но 24 февраля 2022-го в пять утра мощный взрыв выбил стекла в их комнате. Остановились часы, словно подводя черту под прошлой жизнью. Жизнью, в которой уже была не эвакуация даже, а бегство от смерти.

Собственно, в 1941-м 13-летний тогда Самуил отстал от колонны, которую нацисты вели на расстрел, и десять месяцев шел пешком до линии фронта, добравшись в итоге до Кизляра…

Жил, где придется, грел ноги в навозе, курил кизяк, пил воду из реки, где плавали трупы.

"Папа всю жизнь ничего не хотел покупать, - рассказывает Евгений. - Он всегда считал, что нужно быть готовым все бросить и уйти. Так и случилось, мы все бросили и ушли". Отец на протезе, мать с ходунками - их в прямом смысле вволокли в автобус, где старики так и не сомкнули глаз до Львова, несмотря на снотворное. "Не понимаю, как они выдержали, - это железное поколение", - говорит актер, добавляя, что жизнь самых близких людей началась с эвакуации и заканчивается эвакуацией.

Мила Эммануиловна помнит, как немцы практически на их глазах высадили десант в Пятигорске, как ехали на крыше поезда, как падали в кукурузу при обстрелах. "Просто жизнь тогда была впереди, а сейчас она прожита, - размышляет Евгений. - И люди в столь почтенном возрасте должны наслаждаться общением с внуками и правнуками, а не совершать прыжки от обезумевшего соседа". Однако пришлось. Из Львова был путь на Варшаву, а оттуда - в Израиль. "Они пообещали мне дожить до конца войны, а я пообещал вернуть их домой", - подытоживает Народный артист Украины.

"Они шо, с ума сошли?"

А вот мама учительницы математики из Мариуполя Ирины Полюшкиной домой уже не вернется. В 1941-м Софье Калмановне было всего полтора года, но она помнила эвакуацию, помнила, как разбомбили их поезд, как двое суток пришлось сидеть на снегу… Бывшая заведующая детским садом в последние годы была парализована и требовала постоянного ухода. Услышав о начале войны, простодушно спросила: "А кто напал? Немцы?" "Нет, - ответила дочь, - Россия". И у пережившей Холокост женщины вырвалось с украинским акцентом: "Они шо, с ума сошли?" Слова эти до сих пор стоят в ушах Ирины.

Когда на детскую площадку рядом с домом прилетел снаряд и ударной волной выбило окна в комнате дочки и в спальне мамы, старушку перенесли на два старых матраса в гостиную. Как назло, на фоне отключения всех коммуникаций ударили морозы - в квартире было минус пять. Поэтому Софью Калмановну укрывали тремя одеялами и обкладывали бутылками с горячей водой.

После прямого попадания в подъезд сложился пролет, пожар пошел по всему стояку, и парализованная женщина едва не сгорела живьем: спас зять, который рубил топором все, что могло гореть, и сбрасывал вниз. В отдельную проблему вылился ежевечерний укол инсулина. Свет давно отключили, поэтому Ира брала ханукию (светильник, который зажигают на Хануку. - Прим. ред.), быстро переодевала маме памперс и колола - пока снайпер не засек огонек.

16-летнюю дочку в те дни приютили знакомые в другом, как казалось, относительно безопасном районе города.

Потом выяснилось, что на глазах Ани погибло восемь человек, включая четырехлетнего малыша, с которым та играла за полчаса до обстрела.

Семье удалось эвакуироваться через Крым, но в севастопольской больнице Софье Калмановне занесли инфекцию, от которой она скончалась через месяц после репатриации в Израиль.

Никогда не думала, что страна-соседка может так поступить

К сожалению, ушла из жизни и другая наша героиня из Мариуполя - Эльвира Михайловна Борц. В годы Холокоста ее спасли соседи-украинцы, а в апреле 2022-го, за считанные часы до полной блокады города, 86-летнюю старушку вывезла в Киев племянница - Инна Затолока. Дом Инны разбомбили еще 18 марта, а 8 апреля было разрушено здание в порту, где скрывалась семья. Артиллерия, крылатые ракеты, минометы, корабельные орудия, фосфорные бомбы - каждый день превращался в испытание адом.

Преодолеть многочисленные российские блокпосты помог (своим присутствием) 93-летний муж Эльвиры Михайловны - Николай Алексеевич, ленинградец-блокадник, в прошлом - советский морской офицер. Когда на одном из КПП российский солдат поинтересовался, в какую блокаду было тяжелее, женщина ответила за мужа (уже плохо понимавшего, что происходит): мол, эта блокада бессмысленнее и тотальнее. "Никогда не думала, что страна-соседка может так поступить", - делилась с нами внучка главного раввина Приазовья и инженер, в 1960-е проектировавшая новые кварталы Мариуполя. Николай Алексеевич умер в Киеве в июне 2022 года, а в декабре 2023-го не стало и Эльвиры Михайловны.

Приняла обстрел за раскаты грома

Когда в марте 2022-го 83-летняя Лариса Воловик покидала родной Харьков, в квартире звенели два ключа - от дома и от первого в Украине музея Холокоста. Осенью 1941-го маленькой девочкой Лариса бежала с родителями из небольшого городка, название которого известно сегодня всему миру, - Бахмут. В январе 1942-го нацисты живьем замуровали оставшихся в городе евреев в горизонтальной штольне алебастрового завода.

От первой эвакуации у девочки остались смутные воспоминания: о том, как в холодной теплушке волосы примерзли к железному поручню, как в Семипалатинске прожаривали одежду, избавляясь от вшей… А 24 февраля 2022-го Лариса Фалеевна проснулась от необычных звуков, которые приняла сперва за раскаты грома. Но это была не гроза, а война. Спустя несколько дней выбитые в квартире окна не оставили пожилым супругам выбора, тем более что воздушные тревоги объявляли едва ли не каждые два часа, а в доме не было бомбоубежища.

Уезжали в Днепр одним из последних эвакуационных автобусов, дальше был перевалочный пункт в Молдове и репатриация в Израиль. Женщина планировала вернуться в Харьков, возобновить работу музея, которым занималась на протяжении 30 лет, успела записать ролик для проекта Exodus-2022, а за два дня до ее неожиданного ухода из жизни мы согласовали список гостей эфира. Он все-таки состоялся, став данью памяти основательнице первого в Украине музея Холокоста.

"Ненастоящая эвакуация"

99-й год пошел Песаху Шенгайту, в отрочестве бежавшему от немцев за Урал, а в старости - от русских за Майн. В июле 1941-го 16-летний учащийся ремесленного училища рыл окопы близ Днепропетровска, пока немцы не подошли вплотную к городу. Месячное путешествие в теплушке завершилось на крохотной станции Нейво-Шайтанск, где юношу приняли слесарем-инструментальщиком на завод, выпускавший саперные лопатки.

Прошло больше 80 лет, и тот же вопрос - уезжать или оставаться? - снова встал перед уже 96-летним Петром Бениаминовичем. Поначалу он не хотел трогаться с места: мол, ненастоящая это эвакуация, заводы и станки ведь не вывозят, как в 1941-м… Но с четвертого этажа хрущевки спускаться в убежище с больной ногой не было никакой возможности, и в сопровождении сына - исполнительного директора Киевской городской еврейской общины и соавтора проекта Exodus-2022 Анатолия Шенгайта - мужчина выехал в Молдову, а затем - в Германию.

"Пригощайтесь борщиком"

В Германии оказалась и заслуженный учитель Украины, киевлянка Светлана Петровская, дочь которой - известная немецкая писательница Катя Петровская - живет в Берлине. 24 февраля 2022 года началось для Светланы Васильевны не только с сирен, но и с похорон друга - диссидента советской эпохи, Героя Украины, известного литературоведа и экс-министра культуры Ивана Дзюбы. Пожилая женщина, недавно перенесшая операцию на позвоночнике, не могла не прийти на Байковое кладбище, хотя по городу уже стояли заграждения и везде раздавались взрывы. И тем же вечером спустилась с двумя палками в подвал соседней школы, откуда практически не выходила десять дней. Первое время приходилось лежать на партах - после операции это была сущая пытка, но вскоре друзья притащили матрас.

В начале марта учитель истории с 63-летним стажем записала видеообращение к российским коллегам и матерям, призвав их остановить войну и не пускать сыновей убивать украинцев. Но ситуация усугублялась, дочь уговаривала приехать, и Светлана Васильевна решилась. Взяла с собой трубки мужа (литературовед и писатель Мирон Петровский. - Прим. ред.), его первую книгу о Корнее Чуковском, "Кобзаря" Шевченко, сборник стихов и песен Окуджавы, полученный в 2019-м польский Орден Улыбки и Орден Заслуг перед Республикой Польша.

У синагоги, откуда отходил эвакуационный автобус, познакомилась с молодой мамой, только что привезенной из роддома с четырехдневным сыном. Противотанковые ежи, блокпосты и плач малыша вызвали в памяти коренной киевлянки картины первой эвакуации - в июле 1941-го. Часть семьи тогда осталась в городе и… сгинула в Бабьем Яре.

А сейчас ехали 26 часов, постоянно меняя маршрут и продираясь какими-то тропами. Уже в дороге выяснилось, что беженцев везут в сторону Мукачево. К тому времени обращение Петровской широко разошлось по миру, вызвав огромный резонанс. "Бывали совершенно нелепые ситуации, - рассказывает она. - Два часа ночи, остановка на туалет: мороз, я с палками, на все про все - пара минут. И вдруг раздается звонок из The New York Times: "Светлана Васильевна, хотим взять у вас интервью".

Дальше был отель у центрального вокзала Будапешта, где нашли приют тысячи беженцев. Дети в страшном психологическом состоянии - крики, плач, матери растеряны, многие приехали в чем стояли. Тогда 86-летняя основательница украинского Общества Януша Корчака отправилась к директору местного цирка, уговорив выдать 30 бесплатных билетов для маленьких украинцев. Назавтра обратилась с той же просьбой, а на третий день слезы у малышей исчезли и прекратились крики. Параллельно кавалер Ордена Улыбки организовала кружки по интересам и проводила время с детьми с семи утра до часа ночи. "С одной стороны, была рада, что в своем возрасте могу быть полезна, - признается Светлана Васильевна. - С другой - физически не выдерживала этой нагрузки: каждую ночь тело сводили жуткие судороги".

После Будапешта Петровская заехала в концлагерь Пангау близ Зальцбурга, где сидел ее отец - лейтенант Красной армии. В Берлин уезжала из Вены. "На вокзале стоял накрытый стол для украинских беженцев, но я была не голодна и просто проходила мимо, когда вдруг подбежали две девчушки в масках, - вспоминает женщина. - Одна из них протягивает мне миску, а вторая читает по бумажке українською мовою: "Пригощайтесь борщиком". И тут у меня брызнули слезы прямо в этот борщик".

В Германии заслуженный учитель Украины дала множество интервью, часто выступала, открывала выставку "Лица украинских беженцев" в Берлине, но… к своему 88-му дню рождения вернулась в Киев. Размышляя о соседней стране, с которой связано немало воспоминаний, признается, что "ненавидит российскую власть, но не может ненавидеть народ и язык". "Я стала тем человеком и тем учителем истории, которой вобрал в себя лучшую, демократическую часть русской культуры - Чехова, Короленко, Окуджаву, - говорит Петровская. - Я не хочу обходиться без их творчества и не воюю с языком и культурой".

Скучает по Украине, где прожила сто лет

Школьная учительница Доба Губергриц - коллега Светланы Петровской, правда, преподавала она не историю, а русский язык и литературу. Отметившая свой 102-й день рождения, Доба Ефимовна появилась на свет в городке Орехов Запорожской области, 80 процентов которого было разрушено в ходе нынешней войны.

На ее глазах строился Днепрогэс, девочкой она помнит, что, когда возводили плотину, "все от мала до велика несли хотя бы один кирпич, участвуя в общем деле". Врезались в память речь Молотова 22 июня 1941-го и как сбрасывали с крыш "зажигалки". Отца и сестру (та была медиком) призвали, а Доба с мамой отправились в эвакуацию и после долгих скитаний (Пятигорск, Баку, Тбилиси, Дербент) оказались в Маргилане. Девушку, окончившую к тому времени два курса учительского института, приняли на ткацкую фабрику. "Моей обязанностью было кормление шелкопрядных червей", - рассказывает она с улыбкой.

В Киеве Губергриц осела сразу после освобождения города в конце 1943-го, разбирала завалы на Крещатике, а потом почти полвека проработала учительницей. С началом российского вторжения в убежище не спускалась: годы не те. Вместо этого оборудовала в прихожей нечто вроде укрытия из картона, бросила туда матрас и слушала по приемнику объявления о воздушных тревогах. "К окну не подходить, свет не включать - все это я делала, поскольку хорошо помню ту войну", - рассказывает старушка. В середине марта ей предложили репатриироваться в Израиль, дав на сборы два часа. Успела.

Оказавшись старейшей репатрианткой из Украины, Доба Ефимовна сразу привлекла внимание СМИ. Женщина много читает, регулярно созванивается с бывшими учениками, рассеянными по миру, и следит за новостями с двух фронтов. "Когда в день вторжения ХАМАСа ко мне привели беженку с юга и поинтересовались, знаю ли я, что в Израиле тоже идет война, я попросила не разговаривать со мной, как с идиоткой", - кипятится она. И говорит, что, несмотря на всю признательность Израилю, скучает по Украине, где прожила сто лет.