Фраза "И ты, Брут!" встречается и в повседневной речи, и в литературе как упрек в предательстве. Считается, что именно так Гай Юлий Цезарь обратился к своему воспитаннику, ставшему одним из его убийц. В русской литературе есть немало отсылок к этой фразе. Например, она встречается в романе Гончарова "Обломов" ("И ты, Брут, против меня! - говорил он со вздохом, принимаясь за книги") и у Марины Цветаевой в "Повести о Сонечке" (""И ты, Брут?", в котором я слышу не укор, а - сожаление, а - снисхождение: точно Брут - лежит, а Цезарь над ним - клонится…"). В "Золотом теленке" Ильф и Петров обыгрывают последние минуты жизни Цезаря в рамках сцены в сумасшедшем доме: "Другой завернулся в одеяло и начал выкрикивать: "И ты, Брут, продался большевикам!"".

В 44 году до н. э. в Риме сформировался заговор против Гая Юлия Цезаря, консула, получившего неограниченную власть. Группа сторонников республики во главе с Гаем Кассием Лонгином и Марком Юнием Брутом решили убить диктатора. На заседании сената заговорщики набросились на него и нанесли ему в общей сложности 23 удара кинжалами.

Наиболее подробно биография Цезаря была описана через много лет, а то и столетий после его смерти. Тем не менее это самые достоверные сведения из существующих: они основаны на рассказах современников римского правителя и на ныне утраченных трудах других историков.

Живший во второй половине I - начале II века н. э. Плутарх в "Сравнительных жизнеописаниях" довольно скупо описывает последние минуты Цезаря: "Некоторые писатели рассказывают, что, отбиваясь от заговорщиков, Цезарь метался и кричал, но, увидев Брута с обнаженным мечом, накинул на голову тогу и подставил себя под удары".

Современник Плутарха Гай Светоний Транквилл (около 70 года н. э. - после 122 года н. э). в "Жизни двенадцати цезарей" добавил некоторые подробности: "Когда же он увидел, что со всех сторон на него направлены обнаженные кинжалы, он накинул на голову тогу и левой рукой распустил ее складки ниже колен, чтобы пристойнее упасть укрытым до пят; и так он был поражен двадцатью тремя ударами, только при первом испустив не крик даже, а стон, хотя некоторые и передают, что бросившемуся на него Марку Бруту он сказал: "И ты, дитя мое!"". В оригинале Светоний приводит эту фразу на греческом: "καὶ σὺ τέκνον".

Почти дословно пересказывает Светония Дион Кассий (155-230) в "Римской истории": "Тогда они напали на него сразу со многих сторон и ранили его смертельно, так что из-за числа их Цезарь не мог ни сказать, ни сделать что-либо, лишь укрыл лицо и умер от множества ран. Это самая правдивая история, хотя некоторые добавляют, что Бруту, нанесшему ему удар, он сказал: "И ты, дитя мое?"".

Иными словами, основная версия, представленная Светонием и за ним - Дионом Кассием, состоит в том, что Цезарь умирал молча. А дополнительная ("некоторые передают") - что тот обратился к Бруту, но не по имени, а как к сыну. Это немаловажная деталь, так как некоторые историки (например, живший во II веке Аппиан и тот же Плутарх) писали, что Брут был внебрачным сыном Цезаря. И к этому трагическому эпизоду добавлялся еще и мотив отцеубийства. Впрочем, современные исследователи считают отцовство Цезаря выдумкой.

Фраза "И ты, Брут!" более всего известна по трагедии Уильяма Шекспира "Юлий Цезарь" (1599). В третьем акте это последние слова римского правителя перед смертью: "Et tu, Brute! Then fall, Caesar" ("И ты, о Брут! Так падай, Цезарь"! - перевод Михаила Зенкевича). Исследователи творчества Шекспира считают, что сама фраза появилась чуть раньше - в написанной на латыни пьесе Caesar Interfectus ("Убитый Цезарь"), поставленной в Оксфорде в 1582 году. До этого никаких следов фразы в том виде, в котором она дошла до нашего времени, найти не удалось.

Таким образом, античные авторы считают, что Цезарь либо умер молча, либо обратился к Бруту со словами "И ты, дитя мое!". Фраза "И ты, Брут!", скорее всего, появилась в Елизаветинскую эпоху в Англии и была популяризирована Шекспиром.