Наша собственная смерть не лишает нашей жизни цели. Но, похоже, что смерть всего мира забирает у жизни смысл

Однажды я умру.

Но что же ждет меня после смерти? Моя душа отлетит от тела? Я увижу ангелов? Или полечу по темному туннелю к свету?

Или осуществится моя детская фантазия о том, что на небе можно есть столько шоколадного пудинга "Джеки", сколько захочется?

Ну, а если после смерти ничего нет? Если мой мир прекратится вместе с моей смертью, какое значение имеет остальной мир?

"На удивление большое", утверждает профессор философии Нью-Йоркского университета Сэмюэль Шеффлер. Он задает вопрос, как бы вы отреагировали, если бы узнали, что вскоре после вашей смерти весь мир прекратит свое существование.

Такая постановка предоставляет ему возможность осветить вопрос со свежей точки зрения. Хотя мы знаем, что наша собственная смерть означает тотальный конец нашего личного мира, для нас на удивление важно знать, что после нас жизнь человечества будет продолжаться.

В произведении Death and the Afterlife Шеффлер описывает два сценария умирания. В первом случае мы проживем обычную жизнь, и спокойно умрем, достигнув преклонного возраста.

К сожалению, наша жизнь омрачена знанием того, что ровно через месяц после нашей смерти огромный астероид столкнется с нашей планетой и уничтожит всех людей на земле.

Ну и что? Какое нам до этого дело, если к этому времени нас уже не будет? Или нам не все равно?

Давайте представим, что вы, читатель, работаете исследователем и всю свою жизнь посвятили себя исцелению людей. Но в чем смысл вашей работы, если людей скоро не будет? Или вы работаете строительным инспектором, и ваша задача состоит в том, чтобы убедиться в прочности многоэтажных домов, которые должны прослужить нескольким поколениям, то какой смысл в вашей работе, если все дома скоро рухнут?

А если вы - писатель и надеетесь, что читающая публика найдет ваши книги и через много десятилетий, то стоит ли писать, если и книги, и читатели сгорят дотла?

Похоже, что знание о грядущем конце мира имеет для нас очень большое значение.

Но может быть наша реакция вызвана исключительно тем обстоятельством, что столкновение с астероидом приведет к катастрофе и насильственной смерти? Может мы просто не можем смириться с мыслью, что наших близких ждет такая жестокая участь?

Возможно, объяснение следует искать в другом.

Второй из предложенных Шеффлером сценариев восходит к роману Филипс Дороти Джеймс "Дитя человеческое". Человечество стало бесплодным, и за последние 25 лет не родился ни один ребенок. То есть, нет ни одного человека моложе 25 лет, и со смертью последнего человека наступит конец всему человечеству. Никто не умирает насильственной смертью, люди спокойно доживают свою жизнь до самого конца.

В чем тогда исследователь, строительный инспектор или писатель смогут увидеть хоть какой-нибудь смысл своей работы?

Для чего строить надежные многоэтажные дома, если человечество постепенно, по одному сходит на нет? Зачем писать для кого-то?

Идея Шеффлера состоит в том, что редко в ком из нас знание о конечности нашей жизни вызывает подобную реакцию. Мы знаем, что однажды умрем, и после смерти может не быть ничего. Но это нисколько не мешает нам считать разумной нашу работу в качестве исследователя, строительного инспектора или писателя. Почему? Потому что мы знаем, что жизнь продолжится и после нас.

И наоборот, если мы знаем, что весь мир рухнет, ситуация кардинально меняется. Мы можем праздновать, любить, делать признания и просить прощения, пока еще можем, но разве на всем этом не будет лежать печать совсем другой печали и тоски, несравнимой с мыслей о нашей собственной смерти?

Наша смерть не делает жизнь бесцельной, но, похоже, что смерть всего мира забирает у жизни смысл.

В течение столетий нам предлагались различные представления о том, что является смыслом жизни. И если отставить религиозные представления, то в начале списка уже долгое время находятся стремление к наивысшему ощущению собственного счастья, достижение собственной выгоды и передача своих генов следующим поколениям.

Редко в этом списке можно было увидеть мысли о будущем, о том, что преемственность человеческой жизни сама по себе придает жизни смысл. О том, что смысл нашей жизни здесь и сейчас проистекает из будущего, из не рожденных поколений, из их возможности жить на этой самой планете.

Британский философ Мэри Мидгли подчеркивает значение заботы о будущем. В эссе, в котором она размышляет об обязанности человека по отношению к самому себе, она просит нас представить созданного Даниелем Дефо Робинзона Крузо на его острове.

В романе леса на зеленом острове полны жизни, голубое море полно рыбы. На острове есть все, что нужно Крузо для жизни.

Однажды он строит себе плот и уплывает с острова. Но до этого он поджигает остров. Остров сгорает дотла, и жизнь на нем гибнет. Если поездка окажется для Крузо неудачной, ему некуда будет вернуться.

Так что же, согласно Мидгли, является обязанностью человека по отношению к самому себе? Не уничтожать структуры, обеспечивающие жизнь. Гарантировать преемственность.

Мы слышали не раз, что нашей обязанностью по отношению к будущим поколениям является забота о земном шаре. Те, кто еще не родился, ждут от нас ответственности за то, чтобы они смогли жить на нашей планете.

Но и мы, живущие здесь и сейчас, точно также нуждаемся в будущих поколениях. Если их не будет, то нам ничего не останется.

Яни Кааро, "Helsingin Sanomat", Финляндия