Он выходит на сцену пятнадцать-семнадцать раз в месяц. На его счету – десятки ролей в кино, режиссерские работы, развлекательные программы на театральной сцене и телевидении. Страна осыпала его дождем премий и титулов. В минувшем году знаменитый израильский актер Зеэв Ревах вновь был удостоен премии «Офир» как лучший исполнитель главной роли в фильме «Прощальная вечеринка» (на английском это звучало так: «The Farewell Party»,на

иврите «Мита това»). На вручении приза он благодарил молодых режиссеров Таля Гранита и Шири Маймо за то, что написали для него такую прекрасную роль. «Фильм смотрит мир! Особенно мне важна и приятна была премия за гуманизм, полученная на фестивале в Венеции». Его узнают на улицах. Он, истинный любимец израильской публики, Зеэв Ревах, согласился дать мне интервью.

- Чем вы сейчас заняты?

- Я ставлю фильм, тема которого – торговля человеческими органами. Можно сказать, что эта тема связана со мной лично. Моя сестра тяжело болела, умерла. Я полтора года пытался ей помочь, ухаживал. Я много прошел и много видел. Повидал врачей, их отношение... В общем, материала бы мне хватило на десять фильмов. А еще я играю на различных сценах Израиля английскую пьесу драматурга Дональда Черчиля «Момо-ремонтник». Эту пьесу нашла для меня моя жена Мали. Пьеса мне понравилась, и Дан Альмагор ее перевел. Я играю ее с удовольствием. Там запутанный сюжет. Зал много смеется. Я люблю, когда зал смеется.

- Русскоговорящие зрители приходят на ваши спектакли?

- Приходят, да еще сколько! Уменя вообще с «русскими» какая-то особая связь. Я восхищаюсь тем, как они в Израиле акклиматизировались- абсорбировались, как добиваются успехов, как проявляют себя во всех сферах жизни. Никакая другая алия не сделала столько и не преуспела так, как русская. У меня особенные отношения с русской историей и русской культурой начались с самого детства, которое прошло в Иерусалиме. Недалеко от нашего дома был клуб, и в нем показывали фильмы военных лет. Тогда я впервые увидел картины о русских во Второй мировой войне, о Сталинграде, узнал нечто важное, как я теперь понимаю, о русской душе и русском характере. Потом я прочел Чехова и Гоголя. В общем, со всеми, говорящими по-русски, я чувствую особую связь. У Толстого в «Войне и мире» много страниц написаны по-французски, а французский я знаю из дома, из семьи – как и все выходцы из Марокко. Французский на страницах Толстого делает эти страницы для меня родными, связывая меня накрепко и с миром мира, и с миром войны. И связи русских с евреями тоже очень прочные и глубокие. Взять, к примеру, Хазарский халифат – ведь это же евреи на территории России. Евреи всегда в России очень страдали, но были на многих руководящих постах. За это их ненавидели.

Мы сидим с Зеэвом Ревахом в кафе на солнечной улице в Рамат-Гане. Вокруг деревья, и солнце ныряет в пышную зелень. Лучи яркие и веселые –будто не январь, а июнь. К Зеэву все время подходят разные люди. Молодая женщина говорит: «Извините, пожалуйста, Зеэв, мой брат – новый репатриант из Узбекистана. Можно ему с вами сфотографироваться?» Зеэв улыбается, повторят: «Ну, быстрее, быстрее, меня же журналистка ждет», - и кивает на меня. Пожилая дама бережно прикасается к его руке и говорит: «Береги себя, Зэвик, ты нам нужен». Мужчины и женщины, подростки говорят добрые слова останавливаются у нашего столика, просят разрешения сфотографироваться. Ревах улыбается. Видно, что ему это очень приятно.

- Вас не утомляет такое внимание?

Он разводит руками.

- Это часть моей профессии. Меня заметно в моей профессии. И люди на меня реагируют. Это счастье. А как счастье может утомлять? Как может утомить любовь? Признание?

- В фильме «Двойной Бусигло» вы снимались вместе с говорящими по-русски актерами: Ириной Селезневой и Ефимом Банчиком. В чем была особенность работы с ними?

- О, они – прекрасные ребята. С ними было весело и интересно работать. Ирина замечательная актриса. Она уехала в Англию, вы знаете?

- Знаю...

- Мне очень жаль. Она была украшением нашего кино и нашей сцены. Банчик тоже очень хорош.

- Он теперь работает в Москве...

- Мне было очень комфортно и легко с ними. Они чувствуют природу комедии. Очень хорошие партнеры. Да, я совсем забыл рассказать вам: я родился в Марокко. И как раз в тот момент, когда я родился, в Нью-Йорке умер Зеэв Жаботинский. Мой отец, человек очень религиозный, раввин и притом сионист-ревизионист, назвал меня его именем.

- А какие у вас политические взгляды? Собираетесь ли вы на ближайшие выборы?

- За кого бы мы ни голосовали, очень важно прийти на избирательный участок. Знаете, когда я был ребенком, многие мои ровесники видели особую романтическую правду в идее коммунизма. Когда взрослеешь – начинаешь смотреть на вещи реалистичнее. Идея коммунизма, конечно, очень красивая. Но все лучшие идеи человечества портятся по пути. Еще в детстве я узнал о «деле врачей». Меня поразила эта трагическая история. Как-то так получилось, что евреи, культура и коммунизм в моем сознании оказались связаны воедино. Может быть, тогда я и стал взрослеть. И идеалы коммунизма рассыпались в прах.

- Как у мальчика из религиозной иерусалимской семьи возникла тяга к театру, к кино?

- Там, где я рос, меня окружали хасиды. Я учился в ешиве. И еще у меня так вышло, что я с детства был связан с сельским хозяйством. Это было лучшее время моей жизни. Вы даже не представляете себе, что это такое: работать на земле в собственной стране, любить эту землю и все, что она рождает, видеть, как все растет, и знать этому цену.

- Вы и сейчас, наверное, умеете выбрать лучший фрукт или овощ? Знаете, какие из них самые высококачественные, и где они выращены?

- Конечно! Я в этом специалист. Я никогда не куплю зеленый банан, потому что, чтобы стать вкусным и спелым, этот плод должен впитать в себя солнце до черноты. Именно черный, медовый прекрасный банан дает истинное наслаждение.

- А как ваш отец отнесся к тому, что вы выбрали лицедейство в качестве жизненного пути?

- Он ничего мне не сказал. Хотя, думаю, его сердце грустило. Он не видел меня на сцене и не говорил со мной о моей работе. Но никогда не критиковал мой выбор. Например, спектакль «Салах Шабати» по Эфраиму Кишону шел четырнадцать лет, он был настоящим хитом. Наверное, тогда его посмотрели все граждане страны. А мой папа – нет. Отец был для меня великим авторитетом. Он был учителем школы «Альянс» в Марокко. В этой школе обучалось две тысячи учеников. За свои убеждения папа даже сидел в тюрьме. Я очень горжусь своим отцом, хотя от театра он был весьма далек. А мама очень гордилась мной. Она видела мои спектакли и, мне кажется, была довольна тем, что из меня получилось.

- Вы начинали как актер театра?

- Да. Когда я отслужил в армии, в моей голове уже четко сформировалось желание учиться театру. Я узнал, что есть школа «Бейт-Цви», и пришел сдавать экзамены. И вот тут-то мне просто на удивление грандиозно повезло. Я познакомился с доктором Хаимом Гамсуном, который тогда руководил школой «Бейт-Цви». Он в моих глазах до сих пор остается божеством культуры, великим учителем. Это огромное счастье – испытать влияние настоящего учителя, впитывать то, что он тебе говорит и дает, общаться с ним. Гамсун мне сказал: «Ты должен идти в театр!» И я выполнил его завет, и много работал в театре. Вы заметили, что если в фильме снимаются хорошие театральные актеры, то получается хороший фильм? Я считаю, что главная актерская школа – это театр. Мне кажется, что удача фильма «Прощальная вечеринка» в том, что в фильме заняты прекрасные актеры: Левана Финкельштейн, Йоси Кармон, Илан Дар и другие.

- Вы столько лет отдали израильскому кино и театру. Как, на ваш взгляд, развиваются у нас в стране эти виды искусства?

- По-моему, и кино, и театр у нас в полном порядке. У нас разнообразное, яркое, молодое кино, и именно такой театр, о каком может мечтать всякая страна: думающий, живой, экспериментальный.

-Как вы познакомились со своей женой Мали?

- Она работала в фирме, которая была связана с кинопроизводством. Ее семья – выходцы из Болгарии. Когда Мали вошла в мою жизнь, я еще был женат, но собирался развестись. Отец Мали вел со мной разговор. Он сказал: «Мой сын Джеки погиб. Я очень боюсь, что ты обидишь мою дочь. Что ты не тот человек, который ей нужен». Я ответил: «Я люблю ее и никогда в жизни не сделаю ей ничего плохого. Я хочу провести свою жизнь с ней. Она мне нужна». Так все и получилось. Я развелся, и мы с Мали живем вместе уже более тридцати лет. У нас два сына и дочь.

- Человек с таким темпераментом, которым наделен любимец израильской публики Зеэв Ревах, за тридцать лет ни разу не взглянул ни на одну женщину?

- Конечно, взглянул. Я же не сумасшедший и не больной. Женщины украшают жизнь мужчин и придают им вдохновение. И первая, кому я рассказываю, что увидел ту или другую красавицу – это моя жена Мали.

- А бывают у Зеэва Реваха такие минуты, когда не хочется выходить на сцену, показываться публике? Бывает ли, что не хочется играть?

- Бывают, разумеется. Тогда я молюсь. Я всегда молюсь перед выходом на сцену. Молитва дает мне силу. После молитвы всякие ненужные мысли уходят. И тогда открывается занавес...

- Вы любите красиво одеться? Щегольнуть?

Собеседник улыбается своей знаменитой обезоруживающей улыбкой. Показывает на свою одежду: это то ли халат, то ли широкая блуза... «Нет, я не ищу тренды, не ношу фирменные вещи...Мне хочется чувствовать себя удобно. А если что надо – Мали мне всегда купит!». Жене знаменитый Ревах дарить умеет и любит: «...особенно мне нравятся бриллианты...Их свет, их тайна...Я даже сам придумал дизайн одного кольца для жены...Она его очень любит!». Владелец кафе появляется в дверях. Улыбается нам. Нет, точнее – Зэеву. Восклицает:»Счастье, что ты тут!» Что ж, такую фразу заслужить нелегко. Удачи и сил любимцу публики. А вы – если получится – посмотрите «Момо-ремонтника». Смешно до слез. Ревах там во всей красе. Комик от Бога. Король сцены. Истинный сын страны, сложенной, как мозаика, из кусочком сияющего стекла...

Инна Шейхатович