Если из 70-ти лет Советской власти убрать годы двух войн, разрухи, военного коммунизма, голодоморов, репрессий и жуткой нужды, то почитай мы, наши отцы и деды толком и не жили.

Общежитие, где я в младенчестве пребывал в одной комнате с родителями и нянькой Дунькой, понятно, не помню. Потом была коммуналка, одна, а потом две комнаты, а к семи годам отец получил на заводе свою отдельную квартиру - хрущевку 26 метров, с балконом, смежными комнатами и гованной (совмещенный санузел - говно - ванная). И жутко этим гордился. Ночью крадешься не очень трезвый мимо их тахты к себе, спотыкаешься о ябеду-собаку, сексота-пинчера, она орет, родители включают торшер, зависают над тобой как кобры и животинку жалеют.

- Да он пьяный!

Личная жизнь? Половое созревание несовместимо с такими жилищными условиями. Я трахался впрок в редкие родительские отъезды.

Но к отцовскому 50-летию, стало быть, мне было 21, мы сменяли две хрущевки (свою и дедушкину) в разных городах на роскошную 4-х комнатную 75 метров. Это был дворец, где мои апартаменты (14 метров) находились у входа, потом шел коридор, одна комната, затем гостиная и только из нее дверь в родительскую спаленку в 25 квадратов, она была расположена над противопожарной аркой. Ванна и туалет отдельно, по дороге в кухню. Жизнь удалась, води, кого хочешь, писай-мойся, воруй ночью котлеты из холодильника. Потом умер дедушка, к 60-ти - отец от рака, рано, как и весь его институтский выпуск, нахватавшись всякой дряни в сталеплавильном цеху. Мы с мамой остались одни, у меня появилась вторая комната и с таким богатством я первый раз женился на самой красивой девушки в городе. Конкурсов красоты тогда не было, я один выбирал. Через десять лет я уехал в Израиль уже со второй женой, потому что первая стерегла свое наследство - тоже отдельную квартиру и с таким приданным стала завидной и состоятельной невестой. Молодые были, дурные - нагородили.

Ладно, жены - дело наживное, но до отъезда в Израиль я ни разу не был за границей. От одной мысли, что надо будет комиссии из старых маразматиков отвечать на вопрос кто такой Войцех Ярузельский и Янош Кадар, меня с души воротило. Для нас Рига и Юрмала были заграницей, рестораны "Кабург" и "Юрас перле" звучали как Лас-Вегас. Там, в Юрмале, его и снимали. И только после сорока я сердце успокоил, посетили за 20 с лишним лет стран тридцать.

Меня недавно подруга с радио РЕКА назвала фуд-блогером. Так вот этот фуд-блогер еще с двумя провинциальными сопляками попали в 75-ом году в Москве в ресторан "Прага". Мы такое меню в сафьяновом переплете никогда не видели.

Пожилой сладкий официант невозмутимо принял у нас заказ. Мы никогда не пробовали жульен, поэтому в него и ткнули. Но наш третий, будучи трусоватым, заказал цыпленка. Принесли ему роскошную цыпу, а нам две пиндюрки размером с кофейную турочку.

- Что это? - Испуганно спрашивает мой товарищ.

- Наверное, соус к нашему жульену.

А еще, помню, под нашим домом был ветеранский магазин. Дед болел, и мама послала меня туда с его удостоверением. Там им раз в месяц паек полагался: курица, сосиски, сайра, майонез, зеленый горошек, сыр, полукопченая колбаса и сливочное масло. Меня там эти инвалиды чуть костылями не забили.

Я не хочу этот кошмар с ностальгией вспоминать. Наш опыт домашнего консервирования никому нахрен не упал. Жена, последняя и горячо любимая, рассказывает, что девушкам в голову не приходило надевать под сапоги целые колготки. А в специальных мастерских при банях или парикмахерских умелицы особой иглой петли подымали.

Помню, привел я после ресторана к себе в уже отдельную комнату девушку. Замечу, очень интеллигентную, искусствоведа. Я ее месяц выпасал и тут обломилось. Выпили мы шампанского, заиграла горячая кровь, и в самом начале интимного процесса на весь квартал раздался жуткий крик:

- Колготки?

- Что?!

- Колготки, блять, не порви!