Что происходит, когда еврейские девушки выбирают в партнеры арабов? Как реагируют родственники и друзья, в чем основные различия культур и получается ли разговаривать об арабо-израильском конфликте: "Цимес" собрал три разные истории об отношениях репатрианток из России и Украины с израильскими арабами.

- У меня в семье еврей - отец. С самого детства меня воспитывали как еврейку: я ездила в еврейские лагеря, лет с 17 ходила в воскресную школу для девочек, хотя традиций никаких у нас дома скорее не было.

Потом я открыла "Гилель" в Саратове, была участницей "Мойше Хаус Саратов", устроила "Мойше Хаус" в Тель-Авиве. То есть я была очень активной в еврейской общине, была человеком с заметным еврейским самосознанием и самоидентификацией. После переезда в Израиль я себя уже меньше ощущала еврейкой, ведь в России неважно, что я по папе, а не по маме, а тут это имеет значение.

Я переехала в конце 2015 года, верила в идеи сионизма, в то, что мы все должны жить в Израиле, - впрочем, не с религиозной, а со светской точки зрения. Плюс повлияло все, что происходило в России. Убийство Немцова стало для меня последней каплей, я поняла, что лучше в России в ближайшее время не станет.

Молчать я не смогу, рисковать не хочу, поэтому удаляюсь.

С бывшим мужем Ахмадом мы познакомились на работе. Я была официанткой, а он работал поваром. На тот момент я жила в стране всего год или полтора, а он недавно переехал из Иерусалима в Тель-Авив. Ахмад - израильтянин, у него полноценное израильское гражданство, но у части его семьи гражданства вообще нет - они жители Палестины, а другая часть семьи - жители Восточного Иерусалима, и у них особый статус: гражданство есть, но израильских загранпаспортов нет, только иорданские.

Ахмад - нерелигиозный араб. Мы отмечали только некоторые мусульманские праздники; я никогда не видела, чтобы он молился. Мы вместе выпивали алкоголь, курили. В общем, никаких ограничений, которые бы заметно отделяли нас друг от друга, у нас не было. Абсолютно стандартная светская жизнь.

В моей семье на наши отношения отреагировали сложно, местные родственники, дяди, тети, двоюродные братья и сестры, которые в Израиле с алии 1990-х, были в ужасе. Мы много ссорились на эту тему. Когда в гости из России приехали мои родители и я сказала, что приду на ужин не одна, мой дядя, у которого мы должны были встретиться, заявил, что ноги Ахмада в их доме не будет. Тогда я сказала, что мы будем встречаться не у них, а в квартире моих родителей и вопрос того, чья нога где будет, решать не ему.

Это был сложный период. Дяде было особенно тяжело, он не мог смириться с тем, что ему придется сидеть за одним столом с арабом.

Наверное, подействовали мои уговоры. В какой-то момент я сказала, что он, конечно, может жить со своей правдой сколько угодно, но тем самым он разрушает семью. И если мой партнер не может прийти на ужин к моим родителям, то я из принципа не приду тоже и вообще не буду видеться с родственниками, пока они не начнут вести себя адекватно. Думаю, благодаря тому, что у нас в семье очень близкие и крепкие отношения, мой дядя понял, что его идеология и, не побоюсь этого слова, расизм могут повлиять на общее семейное благополучие. Потом Ахмад и дядя, конечно, подружились, играли в шахматы, спрашивали друг друга, как дела, приветы через меня передавали.

А семья Ахмада меня приняла отлично и без проблем. Меня обожали все время, пока мы были вместе, мы поддерживаем связь даже сейчас, после развода. Надо отметить, что у Ахмада нетипичная, особенная семья. Его родители разведены, мама сейчас второй раз замужем. Она очень активная женщина, феминистка, пишет книги, выступает за права женщин на конференциях в разных мусульманских странах - и при этом живет арабо-мусульманской жизнью в традиционном обществе, носит хиджаб, соблюдает все традиции и религиозные обычаи. Я думаю, что меня так хорошо приняли в основном благодаря ей.

Когда наши с мужем отношения только начинались, я опасалась серьезных конфликтных ситуаций, боялась, что друзья будут говорить: "Да как это вы вместе, да с кем это ты ходишь". На самом деле все было менее трагично, хотя и непросто.

Я учусь в магистратуре Тель-Авивского университета, одного из самых левых университетов в стране, - и даже там, когда однокурсники узнавали, что Ахмад работает поваром, меня спрашивали, удовлетворяет ли он меня интеллектуально.

Спрашивали и о том, как мы вместе живем - и вообще, почему я вышла замуж за араба, неужели мне было недостаточно еврейских мужчин.

Мы, конечно, обсуждали с мужем арабо-израильский конфликт, но никогда не впадали в крайности. Я занимаюсь конфликтологией и регулярно разбираю это в университете, у меня нет здесь личного присутствия.

Мне не важно, кто прав, мне важно, кто пострадал, и я вижу, что от конфликта очень плохо всем. Меня интересует, как это прекратить.

Ахмад, конечно, злится, что он тут меньшинство, несмотря на то что он родился на этой земле, тут выросли его родители, бабушки, дедушки и все поколения, которые он знает. Он думает, что у него был бы шанс стать полноправным членом общества в стране, которую могли построить палестинцы. Правда, то, какое именно общество они бы построили, вызывает у него много вопросов. Потому что он же видит, какой уровень жизни в Израиле и какой в Палестине. Он рад, что у него есть израильское гражданство, что он может получать все социальные привилегии от этого. Но хорошо ли ему быть арабом среди евреев? Нет, не хорошо.

Мы расстались в апреле, и когда через месяц началось очередное обострение арабо-израильского конфликта, мы друг за друга очень переживали. Когда начались погромы и в Бат-Яме избили араба на улице, я очень плакала, мне было страшно, я не понимала, как мы все будем жить, как Ахмад будет жить. Когда летали ракеты, мой бывший муж звонил и спрашивал, как и где я, я звонила ему, потому что он был тогда в Тель-Авиве. Мы поддерживали друг друга.

И это был последний раз, когда мы общались. Потому что, когда все стало спокойнее, уже начался бракоразводный процесс.

- Я переехала в Израиль шесть лет назад, потому что увидела курс доллара 80 рублей и подумала, что было бы неплохо получить гражданство.

С моим партнером мы познакомились на гей-вечеринке "Cock-Shock" в Тель-Авиве. Он сосудистый хирург и атеист, считает себя палестинцем, традиции не особо соблюдает, только любит отмечать Новый год и устраивает званый ужин… на Йом-кипур, когда религиозные евреи сутки держат сухой пост. Простите.

В начале наших отношений мне было немного сложно, я только начала говорить на иврите, и тут меня резко занесло в компанию, где все общаются на арабском. Я подумала тогда: "Да сколько можно вечно ничего не понимать?!" Это очень надоедает. А то, что я русская еврейка, никого особо не волновало. У моего бойфренда все друзья либо арабы, либо русские, либо панки.

Мои еврейские родственники на наши отношения отреагировали прекрасно. Бойфренд очень всем понравился, бабушка вообще говорит, что мне повезло.

Правда, когда я уезжала, моя мама многозначительно сказала мне: "Только не араб". Sorry, mom.

В его семье арабов-христиан меня тоже любят. Я ужасно нервничала, когда мы поехали знакомиться к ним на Рождество. Нарядилась, а бойфренд меня увидел и спросил, почему я не в платье. Я испугалась, что есть какой-то определенный дресс-код, а я в джинсах, - но в результате там все были в джинсах, и я у него спросила: "Какое вообще платье?" А он ответил, что ему было важно знать, что я хочу понравиться его семье.

Через некоторое время я узнала, что у него есть двоюродный брат, который состоит в семейных отношениях с евреем, у них двое детей от суррогатной матери. Их бабушке, конечно, это не очень понятно, но все живут в мире.

Мы с бойфрендом все время обсуждаем арабо-израильский конфликт, много спорим. Однажды на вечеринке в Хайфе я поспорила с девушкой из Рамаллы, и бойфренд мне потом сказал, что он всегда будет на моей стороне, хотя со мной не согласен.

По позициям у нас такой расклад: бойфренд говорит, что он "пропалестинский антисионист", и считает, что эта страна должна быть общей, как для евреев, так и для арабов. А я считаю, что этот конфликт просто нужен и тем и другим для хайпа и финансирования.

Когда в мае этого года началось обострение, мой бойфренд очень поддерживал жителей Газы и сопереживал им. Я тоже им сопереживаю, потому что хочется, чтобы вопросы решались каким-то другим путем. Это была моя первая война, и я до сих пор вздрагиваю, когда что-то где-то гремит.

Ира (имя изменено по просьбе героини): "Я познакомила мужа с борщом"

- Я еврейка по папе и немного по маме. У нас в семье всегда было принято мультикультурное воспитание. Когда мы с семьей путешествовали, всегда обсуждали, что люди разные и это нормально, так что я с самого детства знала, что нельзя судить человека по его национальности.

Я переехала в Израиль чуть больше шести лет назад, но так и не могу понять почему. Это было одно из таких спонтанных решений. Я подумала - наверное, стоит попробовать пожить в Израиле, посмотреть, как пойдет.

С мужем мы познакомились вскоре после моего переезда через приложение для знакомств. Он из мусульманской семьи, его родители раньше жили в Израиле, а потом уехали в Америку, где он и родился. Муж много мне рассказывал про традиции, которые у них были в Америке, про День благодарения или историю празднования Дня независимости.

У нас огромная культурная разница. Например, я выросла там, где Новый год - это снег, и порой такой, что приходится бросать машину и идти пешком или возить с собой лопату. Мужу это незнакомо, зато его в детстве учили, как себя вести, если на улице аллигатор, потому что его город был недалеко от болот.

Получается, мне в семь лет рассказывали, что нельзя разговаривать с незнакомцами, а ему - что делать, если навстречу идет крокодил.

Меня в музыкальной школе приучали к дисциплине, а его учили любить музыку. И это еще не говоря о еде! Я познакомила мужа с борщом, варениками, чебуреками, косичками сулугуни и творожными сырками. Это так интересно - рассказывать о том, что ты любишь с детства, человеку, который никогда про это не слышал.

Меня никогда не смущала национальность моего мужа. И наше окружение это тоже не волновало, для наших друзей и близких самым важным было то, что мы счастливы. Кроме того, для всех нас это возможность больше узнать про другие традиции. Я выросла в Украине, у меня много друзей разных национальностей, и то же самое у моего мужа, который вырос в Америке. Поэтому в Израиле у нас есть друзья как евреи, так и арабы. Мы хотим, чтобы наши дети, когда они будут, могли познакомиться с разными культурами, понять, что им нравится больше.

Мы не навязываем друг другу свою жизненную позицию. Оба считаем, что семья в жизни человека важнее всего, что каждый человек индивидуален. Я готова говорить о своем внутреннем росте, об отношении к семье и друзьям, но не о политике. В жизни я аполитична по нескольким причинам: во-первых, не настолько хорошо разбираюсь в теме, чтобы дискутировать об этом, а во-вторых, уважаю границы своих близких.

Мы никогда не обсуждали арабо-израильский конфликт ни с родителями, ни с мужем. Я вообще не люблю говорить про конфликты и про политику, для меня это тоже вопрос личных границ.

Думаю, дело в том, что мы оба, и я, и мой муж, сталкивались с расизмом - и как пара, и как отдельные личности. Это неприятно, и я теперь гораздо лучше понимаю, почему мои родители так часто говорили, что важно не быть расистом, важно в каждом человеке видеть в первую очередь личность. У родителей слово с делом не расходится, и мой выбор партнера они приняли легко и спокойно.