В театре "Габима" состоялась премьера моноспектакля Дори Зисмана "Дан и Я", посвященного его погибшему в автокатастрофе сыну Дану.

Прежде спектакль шел в школах и домах культуры, и каждый раз после него к Дори подходили зрители, чтобы обнять и сказать, как их тронула пьеса и его душевная боль. Но высшей наградой для него, по словам Зисмана, стали такие слова одной из зрительниц: "Только что муж сказал, что прекращает ездить на мотоцикле. Я, умирая за него от страха, добивалась этого двадцать лет. Ты это сделал за полтора часа".

В день премьеры в "Габиме" с Дори Зисманом побеседовала журналистка "Маарива" Хен Лев. Дори рассказал ей, что идея пьесы ему не принадлежит: во время "шивы" среди тех, кто пришел выразить соболезнования, был друг Дани-актер, он и посоветовал Зисману написать пьесу о сыне. "Увидишь, когда ты начнешь писать, тебе станет легче!" - сказал он. Ровно полгода Дори провел, как в бреду, то и дело мысленно разговаривая с Дани. Дело в том, что у них были особые отношения, какие бывают у очень близких друзей, и Зисман сомневается, что у какого-то еще отца в мире могут быть такие отношения с сыном. С детства он старался ему ничего не запрещать, а когда Дани стал подростком, затем юношей, они вместе ходили на футбол, концерты и в кино, говорили на самые разные темы, включая интимные; вместе гоняли на мотоциклах...

В тот роковой день ничто не предвещало беды. Вечером Дори сидел у телевизора, а Дани сказал, что хочет поехать к товарищу, чтобы посмотреть матч чемпионата мира по футболу в компании. Они даже не прикоснулись друг к другу, просто каждый махнул рукой и сказал другому "До свидания!" Но вместо "до свидания!" получилось "прощай!" - Дани уехал к другу на машине, по окончании матча решил взять у того гоночный мотоцикл, и случилось то, что случилось...

Поздно вечером во дворе их дома появился полицейский с соцработницей, и Дори с женой поначалу даже не поняли, что это к ним. Ну а дальше...

Как известно, общее горе одни пары сближает, а другие, наоборот, отдаляет друг от друга. По словам Дори, они с женой, оба успешные адвокаты, любили Дани одинаково сильно, а скорбели по нему по-разному. В какой-то момент каждое слово или поступок одного стали раздражать другого, и наоборот, и они поняли, что пришло время расстаться... И после полугода жуткой безысходной депрессии Дори решил последовать совету товарища сына - приступил к написанию пьесы. Два-три раза в неделю он приезжал утром в любимое тель-авивское кафе, занимал дальний столик и писал три-четыре часа подряд. Он вспоминал о том, каким озорным и забавным ребенком был Дани; как он взрослел; как впервые влюбился; как служил санитаром батальона в бригаде "Кфир"; как отправился после армии путешествовать по самым опасным странам Южной Америки, - и ему действительно становилось легче. Пока писал...

Никогда прежде Дори Зисман ни занимался литературным творчеством, и пьеса продвигалась с трудом. А когда он закончил последнюю мизансцену, то осознал всю слабость написанного и понял, что ему нужен редактор или даже соавтор, и в поисках такового стал обращаться к разным драматургам. Но все они почему-то под тем или иным предлогом посылали его куда подальше, хотя он был готов хорошо заплатить. И вдруг Горен Агмон, один из лучших современных израильских драматургов, заявил, что пьеса как основа для работы ему приглянулась, из нее вполне можно сделать хорошую драму и поставить на сцене.

Когда пьеса была готова, Зисман решил, что сам сыграет все роли - и себя, и сына, и приемной дочери, и товарища сына. У него не было страха сцены, как адвокату ему не раз приходилось выступать в судах, в том числе и в залах с десятками зрителей. Профессия адвоката, по его словам, требует некоторых актерских навыков, и они пригодились ему на сцене (а сцена как-то сама собой усилила его выступления в суде, сделала их более артистичными). Но вживаться в роль перед каждым новым спектаклем ему всегда трудно. Нередко перед выходом на сцену, когда он проговаривает реплики Дани, его начинают душить слезы. Иногда это происходит с ним уже на сцене, но, как ни странно, именно после того, как он начал играть спектакли, у него впервые с момента гибели сына появилось чувство удовлетворения тем, что он делает.

Основной посыл спектакля, по словам Дори Зисмана, заключается в том, чтобы напомнить людям об опасности двухколесного транспорта - не только мотоцикла, но и электровелосипеда и самоката.

- Я не говорю, что надо от них отказаться, но призываю к осторожности. Я хочу, чтобы люди задумались над тем, что эти виды транспорта куда опаснее обычных автомобилей, и статистика это подтверждает. Хотя понимаю, что смешно возводить такие опасения в абсолют. Я сам знаю случаи, когда родители запрещали сыну ездить на мотоцикле, купили ему машину, и в результате он попал на ней в тяжелейшую аварию и остался на всю жизнь инвалидом. Другому юноше родители запретили покупать мотоцикл, он взял его у приятеля, и разбился насмерть.

На вопрос о том, какие у него самого сейчас взаимоотношения с мотоциклом, Дори Зисман отвечает:

- Я всегда безумно любил мотоцикл, считал его очень удобным и спортивным средством передвижения. Когда Дани погиб, я стал убеждать себя, что не должен из-за этого жуткого, нелепого, трагического стечения обстоятельств отказываться от мотоцикла. В конце концов, я живу в Тель-Авиве с его безумной теснотой и не менее безумными пробками, и мотоцикл здесь - самое лучшее средство передвижения. Но заставить себя снова сесть на мотоцикл я так и не смог...

Хен Лев, Маарив