"В первую очередь я делюсь своими замыслами с женой. Если Зоренька прочтет черновики и скажет: "Боря, это не получилось", я эту вещь выбрасываю..." - рассказывал писатель Борис Васильев в 1988 году. Со своей Зоренькой он прожил 67 счастливых лет. Она стала прототипом Сони Гурвич из повести "А зори здесь тихие…" - и однажды чуть не разрушила его карьеру: в 50-е, в разгар дела "врачей" Васильеву угрожали арестом, если он не разведется с еврейской женой.

Они познакомились в Московской бронетанковой академии в 1943-м. Васильеву было 19. Он оказался среди студентов после тяжелого ранения на фронте. Весной он подорвался на минной растяжке под Смоленском и пошел учиться, потому что хотел быть полезным стране. 17-летняя Зоря Поляк оказалась в академии по тем де причинам - хотела родину защищать. Васильев вспоминал: в тот год девушек в первый и последний раз принимали на инженерно-танковый факультет. "Они все ходили в военной форме, дружно хохотали по каждому поводу и были недосягаемо, сказочно прекрасны", - рассказывал он. А потом он выделил Зорю среди всех остальных.

Дело было на танковом стрельбище. Офицер-преподаватель попросил Поляк показать, как стреляют из танкового орудия. Это выглядело как насмешка: Васильев вспоминал, что Зоря была самая маленькая на курсе, гимнастерка была ей велика, и по сравнению с громадным танком девушка казалась пушинкой. Но она и не думала смущаться - недаром позже писатель будет называть ее за бойкий характер и острый язык своим "командиром" и "генштабом". Поляк запрыгнула в танк и через минуту дала такой залп, что затряслось все вокруг. Потом из люка показалась ее голова - черная от сажи: оказалось, перед выстрелом она забыла включить вентилятор. Все захохотали, а громче всех - сама Зоря. "Она никогда не боялась быть смешной, эта маленькая девушка, колобок в гимнастерке", - вспоминал Васильев. И удивлялся: откуда в ней столько силы и жизнелюбия?

Зоря Поляк родилась в Минске в семье врачей-евреев. Девушке было 15, когда летом 1941-го город заняли немцы. Ее мать умерла спустя год от тифа, а отца перевели на Дальний Восток. Сама Зоря осталась с родственниками в Москве. Она отлично училась и поступила в академию, получив почетную Ворошиловскую стипендию.

Характер Поляк, по словам Васильева, быстро дал о себе знать. Во время одной из сессий он заболел и пропустил экзамен по физике. Но друзья выкрали для него один из билетов, и потому он был уверен - сдаст без проблем: вытянет один билет, а скажет, что вытянул тот, что у него уже был. Но не тут-то было! В один из дней Зоря спросила, почему он не готовится. "А зачем? - нахально удивился Васильев. - Пятерка мне и так обеспечена". И показал свой "краденый" билет. "Боже, что тут началось! - вспоминал он много лет спустя. - Зорька вскочила, одернула гимнастерку, стала алой, будто рак из кипятка, и звенящим от негодования голосом выпалила: "В то время как наша Родина, истекая кровью, отбивается от фашистских орд, когда ее лучшие сыновья и дочери гибнут на полях сражений…" Ну, и так далее. Я тоже встал, тоже одернул гимнастерку и порвал грешно доставшийся мне билет..."

Но когда Васильев на следующий день закономерно провалил экзамен, Зоря первой пришла ему на помощь. Она встала перед экзаменаторами и заявила, что берет "двоечника" на поруки. Дала "честное комсомольское слово", что тот справится с переэкзаменовкой - и потом целый месяц подтягивала Васильева по предмету. И тот действительно сдал - на четверку, хотя сама Зоя оценивала его знания строже - на крепкий трояк.

Впервые они поцеловались спустя два года - в подмосковном Солнечногорске, куда часть курса отправили в летний лагерь. Там же решили: женимся! Но осуществить поход в ЗАГС удалось только через шесть месяцев, в феврале 1946-го, когда пару застала в подъезде актриса Цецилия Мантурова, соседка Зори. "Хватит вам, ребята, по три часа в подъездах простаивать! - заявила она. - Женитесь! Благословляю!"

В том же 46-м Васильев и Поляк закончили академию и получили распределение на Урал. Прожив там некоторое время, переехали в Горький - работать на автозаводе. Тогда же Васильев едва не был уволен. В разгар "дела врачей" его собственный родственник, супруг сестры, угрожал написать на него донос - за брак с еврейкой. "Ты должен немедленно подать на развод! И указать в заявлении причины этого развода! - заявил тот. - Ты не имеешь права связывать свою судьбу с агентом "Джойнта" (еврейская благотворительная организация со штаб-квартирой в США. - Прим. ред.)". "Это Зоря - агент "Джойнта"?" - переспросил ошеломленный Васильев. "Она! А кто же еще? Недаром она прорвалась к совершенно секретной оборонной работе!"

Антисемитизмом в годы "дела врачей" было заражено много людей, вспоминал Васильев в книге мемуаров "Век необычайный". "Горьковский автозавод жил с натянутыми нервами. Нервы рвались в бесконечных очередях, где измотанные вечной нехваткой женщины наконец-то поняли, кто во всем виноват. Конечно, евреи, на которых каменным перстом указала сама газета "Правда"!" - писал он. Проблемой стало и то, что вместе с Васильевым и Поляк в то время жили еврейские родственники Зори - ее отец Альберт Львович и двоюродная сестра Зоря-младшая.

"Альберт Львович ежедневно и строго по графику ходил на работу в заводскую поликлинику - но теперь больные очень редко посещали его кабинет, - вспоминал Васильев. - Иногда они тихо приоткрывали дверь и, просунув в щель голову, торопливо и испуганно шептали: "Лично я вас очень уважаю, но… Сами понимаете"". Чтобы защитить врача от возможных нападений, некоторые неравнодушные коллеги стали провожать его от работы до дома. То же происходило и с Зорей - ее встречал сам Васильев, а с работы до автобуса "вели" товарищи по цеху. Но хуже всех приходилось Зорьке-младшей: та училась на краю города и вдобавок ко всему, по словам писателя, "выглядела типичной еврейской девушкой". За это ее оскорбляли на улицах, могли вытолкнуть из автобуса и продуктовой очереди. И однажды едва не избили прямо на улице - помогло вмешательство знакомых.

Самого Васильева отстранили от всех важных работ и вызвали на офицерский суд. Донос на него и "его евреев" все-таки написали - но не родственник, а сосед по квартире. Дело запахло тюремным сроком, но неожиданно - сразу после смерти Сталина в марте 53-го - вся травля прекратилась. "Осталось только мучительное чувство несправедливости, - говорил Васильев. - Чтобы избавиться от него, я стал писать первую в жизни пьесу". Писатель вспоминал: те годы "что-то надломили" в нем. Он распрощался с воинским званием, ушел с автозавода, забрал свою любимую Зорю - и переехал в Москву, где серьезно засел за перо. "Перестал быть образцовым верноподданным коммунистом", - говорил он.

В 1954-м дебютную пьесу Бориса Васильева "Танкисты" приняли к постановке в театре Советской армии. Но после пробного спектакля неожиданно сняли, не объясняя причин. Позже 30-летний "начинающий" писатель поступил в сценарную студию при Госкино. Больше десяти лет писал сценарии, тексты к телепрограммам - в том числе к начинающемуся тогда КВН. Брался сочинять рассказы, повести - но откладывал начатое: чувствовал, что идет не так и не то. А в 1969 году в его жизни случилась самая большая творческая удача. Журнал "Юность" опубликовал повесть Васильева "А зори здесь тихие..." - пронзительную историю о противостоянии подразделения девушек-бойцов элитным фашистским десантникам. Именно она сделала писателя известным на весь мир.

Одну из главных героинь - еврейскую девушку Соню Гурвич - Васильев писал с собственной жены. Так же как и его Зорька, Соня вышла в тексте черноглазой начитанной отличницей, дочерью минского врача и "городской пигалицей". Позже писатель признавался, что использовал образ жены для создания еще одной героини - Искры из повести "Завтра была война". "Я пишу ради Зори и только для Зори. Она моя муза и вдохновитель", - говорил писатель.

Супруги много лет жили в Солнечногорске - городе, где когда-то впервые поцеловались. "Зоря всегда была рядом. Она редактировала его записи, правила, критиковала - и хвалила, когда было за что", - вспоминал один из журналистов, посетивший дом Васильева. "Он любил жену до безумия. На всех застольях первый тост был всегда за нее", - писал другой.

Зоря ушла из жизни зимой 2013 года - неожиданно, от острого приступа бронхита. Борис Васильев пережил ее всего на два месяца. "Мы старались не думать об этом, но когда ушла Зоря, дом стал невероятно пустым, - вспоминал филолог Владимир Карнюшин, друг писателя. - Борис Львович очень тяжело переживал смерть любимой супруги, очень скучал... Верил ли он, что встретится с нею? Я не знаю. До конца жизни он был атеистом..."