Николай Рудковский - драматург. Значительное имя на драматургической карте мира. Этот молодой человек из Белоруссии уже получил множество разных наград, его пьесы играют в Европе, о нем спорят, его исследуют, его считают феноменом. Странное и смелое смешение сна, фантазма, высокой поэзии, резкого нежелания смириться с тупостью и инерцией мира, протест против формализма, душевный труд и яркость диалогов - вот, если коротко, орбита опытов Рудковского.

Его пьесы "Женщины Бергмана", "Слепая звезда", "Дожить до премьеры" много ставятся и громко обсуждаются. В эти дни мне довелось с ним пообщаться. Было интересно. А тут еще скоро Рудковский появится на израильской сцене. Мы увидим спектакль "Третий лишний" в постановке известного кино- и театрального режиссера Юрия Устюгова с участием актеров Анастасией Заворотнюк, Даниилом Спиваковским, Михаилом Полицеймако. Израиль- страна театральная. Нам в театре много всего показывают. Напомню: в год только на свои, местные спектакли, граждане покупают около 6 миллионов билетов… Итак, Николай Рудковский, сделавший для москвичей новый вариант знаменитой пьесы "Не Пятая, а Девятая" (ее иногда называют и так: "Любовь до гроба"), - в нашем космосе.

С ним мы говорим о театре и жизни.

- Быть драматургом - значит, быть в зависимости от театра, режиссера, актеров. Ждать. Упрямо следовать своей линии - и не поддаваться на уловки "измени конец (начало… все), тогда поставим". Как вы это воспринимаете? Что вас удерживает в этой трудной роли?

- Вы правы, но зависимость драматурга от театра не такая сильная. Все дело… в любви! Твоя пьеса может не нравиться режиссеру, и он ее не будет ставить. Но если режиссер влюбляется в материал, то он сделает все, чтобы ее поставить. Был случай, когда руководитель театра, увидев отрывок по моей пьесе "Дожить до премьеры", назвал меня сумасшедшим, а позже на фестивальной читке, прослушав пьесу от начала до конца, решил, что ее надо ставить в театре. Многие спектакли по своим пьесам я не видел и даже не знаю, изменен ли там финал или начало. Но я режиссерам всегда разрешаю вносить изменения. Могу в этом помогать, если понимаю, почему они должны происходить. И я не завишу только от гонораров и авторских поступлений от театров. Я работаю на радио. Поэтому "трудная роль", как вы ее назвали, играется мной легко.

- Какой успех своих пьес вы считаете самым главным? Что надо сделать, чтобы осуществить многое из своих творческих замыслов и устремлений?

- Самый главный успех пьес заключается в изменении сознания читателя или зрителя. Задача - чтобы он открыл что-то новое для себя, или удивился, или получил потрясение. Поэтому я всегда стараюсь это учитывать в своих пьесах.

- Для меня, уехавшей в 2000 году, белорусская драматургия - это Крапива, Макаенок, Делендик, Дударев…. А что такое театр моей родной Белоруссии сегодня? Как он реагирует на процессы, происходящие в обществе? Как меняется? Как меняется публика? Что зритель ждет от театра? От драматурга? От искусства вообще?

- За эти годы новое поколение белорусских драматургов сильно заявило о себе в России и Европе. Появился термин "феномен белорусской драматургии". Это Павел Пряжко, Дмитрий Богославский, Константин Стешик, Максим Дасько - и я. Мои пьесы поставлены в США, Латвии, Грузии, Италии, Хорватии, Франции. Молодая публика не хочет смотреть "нафталиновые" спектакли "времен Очакова и покоренья Крыма". Она хочет видеть современных героев, которые говорят с ними на одном языке. Но, к сожалению, в Беларуси есть большая проблема с новым поколением режиссеров, которые могли бы ставить современные пьесы. Их очень мало. А старшее поколение режиссеров не может адекватно их ставить. Или не хочет.

- Как вы начали писать? Помните ли первые свои строки? Диалоги? Что вас привлекло в этом беспокойном деле?

- После окончания филологического факультета университета я поступил на театральную режиссуру в Университет культуры. И мои однокурсники попросили написать пьесу для их курса. Так появилась "Слепая звезда". Потом однокурсницы попросили написать вторую пьесу. И появились "Женщины Бергмана". А потом почти и все остальные свои пьесы я написал "по заказам".

- Расскажите о близких. Семье, друзьях, авторитетах, апологетах. Если можно…

- Семья, друзья, любовь - это мой нежный интимный мир, о котором не рассказываю. Я его храню. А в мире драматургии мои кумиры - Антон Чехов и Теннесси Уильямс. И очень много любимых художников и композиторов.

- Как в вашей жизни случилась эта история с Альдо Николаи? Кто вам ее предложил переосмыслить? Переделать? Переселить в Москву?

- Адаптация - это нормальная мировая практика. Как в театре, так и в кино. Куросава адаптировал же произведения Шекспира и Достоевского, пересаживал на японскую почву - так ведь? Так и с Альдо Николаи и другими драматургами. "Играть западную жизнь" не всегда интересно, трудно, не очень получается хорошо ставить или с живостью смотреть. Но как только происходит адаптация материала, перерождение - зажигается новый свет. Пьеса получает другой отклик у зрителей. Им понятнее среда, персонажи, их поступки. Имена легче запоминаются… Мою кандидатуру для адаптации Николаи, этого мастера построения легких и непростых перипетий, предложил Александр Коровкин - бывший редактор московского журнала "Современная драматургия", в котором были опубликованы четыре моих пьесы. Он знал, что я легко, быстро и профессионально могу сотрудничать с редакцией и режиссерами. Я взялся за адаптацию из любопытства и желания нового профессионального опыта. Это тоже работа.

- Альдо Николаи написал феерическую и страшноватую, смешную и горькую сказочку про чудовищно… прекрасную женщину.

- …прекрасную?!..

- Да. Я так думаю… Что вам в этой остроумной пьесе Николаи было особенно интересно? Что показалось надуманным, искусственным? Вы бы лично хотели написать нечто подобное?

- Да, были некоторые затруднения с логикой поступков героев… Их надо было оправдать. Мне так показалось. Но все-таки театр - это не только реальность. Театр - это еще и иллюзия, фантазия. Это изначально условное искусство. Поэтому на сцене герои могут себя вести как во сне. Или как в своих мечтах. А вы посмотрите спектакль - и сами мне все расскажете.

- У нас на Востоке говорят: нужен хлеб, чтобы жить, и цветок, чтобы было, для чего жить. Что вам в жизни кажется таким " цветком"?

- Мой цветок - моя работа и мои увлечения: путешествия и искусство.

- Что ищет в театре Николай Рудковский? Что его более всего увлекает?

- Опыт с темой. Мне интересно в теме находить новые возможности, по-новому смотреть на нее, переосмысливать. Тогда от этого приходится искать адекватный жанр и форму пьесы, язык героя, его лексику, его идеи.

- Какой он, Николай Рудковский?

- Водолей, который живет на радуге.

- Какие нужны вам актеры? Что должны уметь?

- Актеры нужны не мне, а режиссеру. А мне нужны режиссеры, которые хотят и могут ставить мои пьесы. И они должен быть одной группы крови со мной.

- Что вы знаете об Израиле? Бывали ли у нас? Как себе нас и нашу страну представляете? Что вы знаете о нашем театре?

- Как раз в прошлом году на майские праздники я осуществил путешествие по Израилю. Назарет, Хайфа, Аккра, Мегиддо, Иерусалим, Вифлеем, Масада, Тель-Авив. Конечно, потрясает то, в какой цветущий сад вы превратили нежилую местность. Все в зелени, цветах, садах. Старый Иерусалим ошеломляет своим размахом, историей, колоритом. За одну неделю я все не смог увидеть, но обязательно еще приеду. К сожалению, об израильском театре знаю мало и видел только один спектакль, но это был великолепный, магический спектакль - "Саде 21" Охада Нахарина.

- Что для вас рай - и что ад?

- Рай - это те минуты, когда тебе хорошо с друзьями или с любимым человеком. Мы путешествуем или смотрим умный фильм. Мы смеемся или лежим в обнимку. Ад - это поток высказываний глупых, закостенелых и нетерпимых людей о свободных и сильных людях.

Инна Шейхатович