Сиживали мы недавно чуть ли не в полном составе "Журналистского парламента" в знаменитом своим обилием сортов ришонском баре "Пират", дегустировали пиво. Собственно, они пробовали, а я пил, поскольку свое давно нашел. А что вы хотите, все эти, с позволения, знатоки родом из таких мест, которые на пивной карте Империи обозначены белыми пятнами. Двое черновицких, пара донецких азербайджанцев, одна башкирская приблуда и не к пивному столу сказано – киргиз. И вот я подумал: если я кого-то из них случайно переживу, то так и провожу в последний путь с незамутненной знаниями головочкой, ничего не ведающих о хмеле, солоде, культуре пития и природе их предпочтений. Так что эта популярная лекция посвящается немолодым постсоветским людям, чудом дожившим до светлых денечков.

Дата рождения автора к повествованию прямого отношения не имеет, потому что первые годы жизни он держался исключительно на молочных продуктах. С пивом познакомился при странных обстоятельствах: в сочетании со сметаной продукт нагонял вес для перехода в другую весовую категорию в юношеских соревнованиях по борьбе, так что эту дрянную смесь я пил под приглядом тренера, а уйдя из большого спорта, открыл для себя всю незамутненную прелесть букета. Дешевый и сердитый эффект от крепленых вин бил одновременно по ногам и в голову, и даже проживание в первом ценовом поясе ничуть не приблизили мое блюющее с непривычки подростковое нутро к "Агдаму", "Солнцедару", "Рубину" и "Бiлому мiцне", оставляющему несмываемые фиолетовые следы на грязной краске подоконников в подъездах. Что же творилось в луженых желудках советских людей? Продвинутая советская интеллигенция баловалась красным алжирским в бутылях с оплеткой, это было то вино, которое заливали в трюмы, чтобы не гонять из Африки танкеры порожняком. Возможно, танки перед тем мыли, но судя по нефтяной вони, по-арабски халтурно.

Эстеты, мозг нации! Согласимся с Лукичем, без обиняков отписавшим Буревестнику революции: - Это не мозг, а говно!

А сами, суки, пили на Капри кьянти. Нет, наговариваю на Старика: "К весне же закатимся пить белое каприйское вино, смотреть Неаполь и болтать с вами".

Вообще-то Ленин предпочитал пиво, прожил два года в Мюнхене, агитировал немецких рабочих на первую маевеку в легендарной пивной "Хофбройхаус", литровыми кружками дул "масс", закусывая его белыми баварскими сосисками из телятины. Любимые сорта вождя нам доподлинно неизвестны, а там 400 видов местного пива подавали. Однако есть информация, что он любил темное баварское и мясо на гриле.

На Лондонских съездах РСДРП и в 1905-м и в 1907 годах пиво опять лилось рекой, а несметные корзины бутербродов были заготовлены революционерами для поддержания сил. Хотя я подозреваю, то, что они пили в Лондоне, было элем.

Пока Вовика не шуганули из Брюсселя, он вдоволь напился бельгийского, и именно на этой почве, думаю, начались разногласия с малопьющим еврейским Бундом - пиво-то было некошерным.

А Пражская конференция в 1912-м? Среди всех мутных версий выбора места я склоняюсь к оригинальной собственной: Нове място - это пивная мекка чешской столицы.

В Цюрихе в 1916 году Вован проживал на Шпигельгассе, 14, а вечера проводил неподалеку в "Кабаре Вольтер" в доме номер 1, там регулярно устраивались абсурдистские представления с танцами, декламацией стихов, музыкой.

А Женева, легендарная пивная братьев Ландольн, где Ильич регулярно пропивал и проедал партийные деньги! В двух его залах пили крепко, и однажды в запале Плеханов даже вызвал Мартова на дуэль. Впоследствии большевики и меньшевики поделили между собой залы, но сходить в соседний и набить оппоненту морду было недалеко.

И, конечно, Берн. Вот что Радек пишет: "Это было в мaрте 1916 годa. Это было в Берне. В. И. ужaсно устaл, стрaдaл бессонницей, и Нaдеждa Констaнтиновнa попросилa зaтaщить его кaким-нибудь обрaзом в кaбaк, чтобы Ильич немного проветрился... Ильич любил пильзенское пиво. В мaрте месяце немцы, которые изобрели не только мaрксизм, но и сaмое лучшее пиво, производят сaмое чудеснейшее пиво, которое нaзывaется "Сaльвaтор". Вот этим "Сaльвaтором" я соблaзнил Ильичa. ...Нечего грехa тaить, мы выпили несколько крупных кувшинов этого пивa, и, может быть, блaгодaря этому Ильич, несмотря нa свою глубочaйшую сдержaнность, нa одну минуту потерял ее. Это было ночью, когдa я его проводил домой... Тогдa он скaзaл несколько слов, которые врезaлись мне в пaмять нa всю жизнь: "Что же, я двaдцaть лет посылaю людей нa нелегaльную рaботу, провaливaются один зa другим сотни людей, но это необходимо..."

Ну, а Стокгольм, где вождь мирового пролетариата бывал шесть раз и последний раз в 1917 году (его прощальная гастроль) приезжал на шоппинг, где, по свидетельству шведских коммунистов, в дорогом универмаге "PUB" прикупил свой знаменитый костюмчик с жилеточкой. Не удивлюсь, что там ему вдогонку втюрили кепочку и галстук в крапинку. Так что, в Питер вождь прибыл одетый как куколка, и в таком прикиде, естественно, обошел всех конкурентов на роль нового царя. Но не думаете же вы, что выйдя из универмага, он не обмыл костюмчик? Если Ленин и теперь живее всех живых, то вероятно, потому что пробовал так называемое "живое пиво".

В Кракове всегда было превосходное пиво, и Ленин об этом знал. Польские сорта и по сю пору мало раскручены, что не умаляет их достоинств. Какое пиво он пил в Финляндии, нам не известно, ведь все собутыльники – финские социал-революционеры были впоследствии репрессированы, но первая его встреча со Сталиным произошла в Тампере. На стене музея есть картина, запечатлевшая это историческое рандеву, и там явно просматривается пивной интерьер.

Если верить оригинальной версии истории и писательницы Хелен Раппопорт, а она ссылается на доклад Ивана Павлова, Ленин умер от сифилиса, который он подцепил от парижской проститутки в 1902 году. Относительно недавно трое израильских ученых этот диагноз подтвердили. Леонид Млечин, в свою очередь, довольно скучной документальной кинолентой эту версию опроверг. Но, согласимся, Париж – город не пивной, вот его и сгубило свободное время. Основоположник, как известно, отвлекался от революции только на пиво и Инессу Арманд.

В советские годы по кухням шептались, что сифоном товарища Крупского наградила супруга, которую-де изнасиловали уголовники. Бред, кто на нее позарится?! Руки прочь от создательницы пионерской организации!

Когда отлавливаешь следы пивных ленинских предпочтений, то поначалу несколько смущает их нестыковка: там темное баварское, тут пильзенское. Ленин в пиве разбирался, и везде, как его знаток, старался пить свежее местное, а пиво, как известно, никогда не ревнует к другому пиву. Директор израильского филиала завода "Туборг" учил нас пить "по линейке", подымаясь от светлого легкого к темному плотному, и так же неторопливо к нему спускаясь. Советскому человеку такая рекомендация показалась бы дикой. В застойные времена на одной пятой суши, как правило, было два сорта: "Пиво есть" и "Пива нет".

Получается, что я прошел по всем ленинским местам, кроме Шушенского, даже в Самаре, на родине знаменитого "Жигулевского", где г-н Ульянов начинал помощником присяжного поверенного, пил пиво знаменитого с 1881 года одноименного пивоваренного завода.

Я вполне разделяю пивные вкусы основоположника и его друзей по эмиграции, и у меня никак не укладывается в голове, почему, продегустировав столько сортов, большевики остановились на жигулевском и накрыли густой шапкой его пены всю доставшуюся им империю?

Вот послушайте, это интересно. На самом деле Ленин, вводя НЭП, уже сделал для пивной культуры архимного. Это сука-Сталин со своим александриули, маджари, хванчкарой и телиани новую экономическую политику отменил.

Аккурат после Гражданской войны, многие пивзаводы, как тот же знаменитый жигулевский, в 1922 году, были сданы в аренду. И какие только сорта ни варили!

Практически повторили весь отечественный дореволюционный ассортимент. По счастью, сохранились этикетки, я даже знал одного такого коллекционера, филателисты – дети. И это при том, что бутылочного выпускалось мизерное количество, эра консервантов еще не наступила, и пиво, как положено, пили бочками. Вот вам превосходный источник – Павел Егоров и труд "Пиво в СССР": "Выпускалось "Венское" (и "Венское, tafelbier"), "Мюнхенское", "Пильзенское", реже "Богемское", "Баварское", "Экстра-Пилзен" и "Пильзенский экспорт", "Кульмбахское" (названные по месту их происхождения), а также "Бархатное" (и "Черное-бархатное"), "Бок-Бир", "Двойной золотой ярлык", "Кабинетное", "Любительское", "Мартовское", "Можжевеловое", "Опытное №2" (очевидно, существовало и "Опытное №1"), "Портер" (и "Высший английский портер"), "Пель-эль", "Столовое" (и "Столовое №2"), "Светлое", "Черное", "Экспорт". Редко, но называли пиво по месту производства - "Псковское", "Приморское" или по названию завода производителя - "Северянин", так же редко встречались пиво с оригинальным названием - "Рибис".

Хотя геогарфия и присутствовала: всякое там "Клинское", "Псковское", "Черниговское", "Приморское", "Львовское", "Московское", "Останкинское", до экзотических "Таежного" и "Магаданского" с запахом хвои. Кому все это мешало?

Когда НЭПу свернули шейку, владельцев заводов поставили к стеночке, пивоваров-специалистов сослали-раскулачили и наступила убогая советская эра. В 1928 году ввели ОСТ, и по всесоюзному стандарту пиво теперь варилось четырех сортов: "Светлое пиво" №1 и №2, а еще "Темное пиво" и "Черное". Роскошные старые этикетки времен НЭПа сохранились, теперь осталось придать унылому содержанию достойную мрачную форму.

В 1936 году на сельхозвыставке в Москве победило "Венское" того самого знаменитого самарского завода, а они всегда выпускали "Венское", и Анастас Микоян сменил буржуазное название на нейтрально-географическое "Жигулевское". Есть версия, что он же предложил наладить его выпуск и в других местах. К тому времени, по счастью, появился новый ОСТ (полемизирует сам с собой умница Егоров), ассортимент расширили, но "Пильзенское" стало "Русским", "Мюнхенское" - "Украинским", "Экстра-Пильзень" - "Московским". "У советских собственная гордость!". Заодно товарищ Сталин уконтрапупил всех старых каторжан и выветрил их буржуазно-пивной дух из учебников и энциклопедии.

После войны по новому Осту 1953 года устаканились следующие сорта, да вы их помните: "Жигулевское", "Рижское", "Московское", "Ленинградское", "Украинское", "Мартовское", "Портер", "Бархатное". Было еще "Летнее", но до моих лет не дожило. В конце 60-х опять новый ОСТ, и появляется куча сортов, по старой традиции, с географическими названиями: "Славянское", "Норильское", "Очаковское", "Москворецкое", "Ладожское", "Новгородское", "Невское", "Казанское", "Донское казачье", "Переясловское", "Уральское" - имя им легион плюс многочисленные сорта союзных республик.

Однако я – дитя застоя - поймал себя на аберрации памяти. Большинство перечисленных или не перечисленных сортов я пробовал, но в подавляющем случаев пил "Жигулевское", сиречь "Венское". То бишь, лагерное пиво низкого брожения. К нему привыкло большинство любителей этого напитка моего поколения, к хорошему лагерному мы не предъявляем никаких претензий, оно нас сближает, несмотря на разную географию проживания в СССР, а вот остальное – на любителя, кому - эль, кому - портер, кому по душе стаут. Думаю, всему виной немецкое трофейное оборудование, полученное по репарации, а оно, в подавляющем большинстве, было для лагерного производства. Плюс микояновские предпочтения, раз сам нарком пищевой промышленности с 1936 года обозначил горизонты. Эта многолетняя привычка к лагерам сформировала наши вкусы, чего не скажешь о следующем поколении – тридцатилетних. Но даже я, ненавидящий советскую власть в третьем-четвертом поколении, должен признаться: мы не уроды, 80% мирового пива – лагерных сортов, только в совке, где не баловали разнообразием, как с тридцатых годов вышли на "Жигулевкое" (бывшее "Венское"), так с честью и несут.

Вот представьте себе застойные годы, не московский, не рижский или какой литовский пивной ресторан, где действительно было несколько сортов, а провинциальный пивбар с разливным, а не бутылочным, и какое пиво там подавали? Исключительно жигулевское. А народ у бочки за каким колготился, очередь на километр вилась? Тоже за ним. Или пивные автоматы, где наливали на 10, двадцать и тридцать копеек. Вообще это отдельная загадка, как порция пива ценой в две пятнашки умещалась в поллитровую кружку.

Великое искусство недолива. Устроиться в автоматы или на пивную точку – стоило больших денег.

Кстати о деньгах. Кружка стоила по Союзу где 22, а где 24 копейки. Но вот парадокс: Рига, чуть ли не заграница, в модных тогда в начале 80-х в Прибалтике пивных ресторанах, где пиво подавали в глиняных кружках и жбанах, пиво могло стоить и 35 копеек, особенно производства небольших колхозов, обслуживающих эксклюзивно именно это заведение. Там к пиву прилагались копченые свиные ушки, хвосты, и копченые же (тогда большая редкость) куры, малосольный (а не дальневосточная рапа, как во всех кабаках) лосось, горох с копченостями. Это все ушло, прибалты нынче едят здоровую европейскую пищу. А тогда пивные рестораны, куда было трудно попасть, были для нас божественным откровением, познаванием мира. Зато рижские ханури покупали разливное за 20 и даже 18 копеек, фантастика! Нигде больше я не видел, чтобы пиво наливали в полиэтиленовые пакеты. Они, понятно, текли, оставляя за собой следы-тропы, и особым спросом пользовались пакеты плотные, прошитые нитками, спросите изображающего из себя интеллигента Льва Авенайса.

Пиво с вяленой рыбой – это исключительно советская культура пития. Знаю в Германии места, куда русских с рыбой не пускают, они потом кружки домыть не могут. На субботних деликатесных рынках Западной Европы пиво пьют с мясными копченостями, сосисками, сыром, очень редко с малосольной селедкой, как в Голландии, и редко, повсеместно с какой-нибудь подкопченной и дорогой рыбкой, или, как на севере Франции, с устрицами, крабовыми клешнями и креветками. Да скорей не пьют, а едят, запивая кто пивом, кто вином, а кто брютом. Пивное застолье с воблой, лещом или низкой бычков было распространено только в СССР.

После седьмого класса тетя-врач оправила меня в детский туберкулезный санаторий в Бердянск. Не пугайтесь, это для здоровых детей из туберкулезных семей, чтобы сделать перерыв в контактах, а на деле для отпрысков не рядовых медиков. Видно, пионерлагеря не было, куда могли, туда и определили. Там на Лисках, в бандитском районе, и случилась у меня первая любовь. Она была дочерью рыбака, чья мать торговала на базаре рыбой. Весьма почтенное семейство, полагал я. Помню, как целовались, и моя красавица – худющая, загорелая и кривоногенькая, как чертик из преисподней, царапалась острыми редкими зубками. Этими зубами она мастерски в два приема-оборота чистила бычков. Огромные, черные мартовики с обезьяньими головами. Я был богат, как Крез, и ходил с низкой бычков на шее, словно вождь туземного племени. Необходимо было соответствовать, дарить возлюбленной дорогие подарки. Поэтому вместе с сексуально озабоченными друзьями мы приспособили завидно мелкого для своего возраста сына начальника райздравотдела лазать в форточку, а оттуда спускаться по веревке в подвал. Там хранилась сгущенка, вафли, конфеты и другие деликатесы для любимых. Естественно, такие завидные и состоятельные женихи вызывали зависть юниоров базы отдыха соседней спортшколы. Понятно, мы, туберкулезники, им вломили, их тренерам было стыдно, дело кончилось разборкой в детской комнате милиции, а кладовщик-сквалыга к тому же обнаружил недостачу и горы банок из-под сгущенки у забора моей Дульсинеи. Вызвали родителей, папа, чертыхаясь, оплатил мою долю причиненного ущерба в 14 рублей (подозреваю, что кладовщик сильно нагрел руки), мама натерла мне физиономию, но отец всю дорогу смотрел на меня с плохо скрываемой гордостью и улыбался: "Такой маленький, - думал мой законопослушный папа-инженер, - а уже вор!" Рыбачка долго бежала за машиной и плакала. Моя первая в жизни разлука…

Отрочество мое - 8 и 9 классы - прошло на пляжной подстилке у пивных автоматов. Училки – мамины коллеги головы тактично отворачивали, зато мужики-трудовики и физрук приходили в неистовство, видно, им было обидно, вот и стучали. Я никак не мог понять, почему пить пиво под деревом на подстилочке – неприлично, и что я забыл в этой школе? В десятом классе пришлось спешно отвлечься на учебу – замаячила унылая перспектива два года зубрить устав. Студенчество – эта самая пивная пора в жизни юноши, решившего не обдумывать житье.

Жили мы на Днепре. Исключительно по ночам (подозреваю, что по липовой накладной) во дворах торговали свежей рыбой. Подъезжала цистерна, в нее погружали здоровенный подсак, и объявляли: тарань. Редко - лещ, щука или толстолобик. Дальше просто, в большую кастрюлю на слой соли папа клал слой рыбы, опять соли и так далее, сверху гнет. Сколько суток солится, столько потом часов вымачивается в проточной воде и на балкон ее родимую сушиться. Таранка хороша чуть недосушенная, истекающая жиром, а на просвет на солнце видно икру. Тарань не надо путать с воблой, хоть они и похожи внешне, как близнецы-братья. Тарань из вьюнковых, она в три раза жирнее и нежнее, а вобла – кацапская забава, ею в Гражданскую от голода спасались, удивительно гидроскопична, сожрешь одну такую сухую рыбину, а потом пьешь и пьешь, и создается ощущение сытости. Вобла подобна русским щам, по сравнению с украинским борщом, не доложи главные ингредиенты, и хлебай что дают.

Настоящее днепровское пивное застолье выглядит так: перво-наперво приобретаются два основательных, не пересушенных копченых леща – жирного мальчика и менее калорийную девочку, в брюшке которой полкило икры, не меньше. По такому же гендерному принципу выбирают в рыбном ряду четыре основательных таранки и буквально две чехонки. Чехонь - рыбка специфическая, с вязким вкусом и хороша в малом количестве для диссонанса. Если вы хотите окончательно добить изобилием заезжего гостя, то ко всей этой красоте следует подать два-три десятка раков.

Рачник или рашник – выражение редкое, в словарях не найдете, отдельный, ныне дорогой и редкий вид пивопития.

О нем – во второй части и продолжение обязательно последует.

Леонид Луцкий