Вечер накануне Судного дня. Тель-Авив. Новорожденная луна выкатилась над зданием Генерального Штаба, над "городом без перерыва", над "площадью заложников". Иду в тель-авивский Музей изобразительных искусств. Тишина льется такой нежной, такой нереально-чарующей тканью, будто на короткий миг настал мир…
Музей чутко-молчалив, будто затаился в своем коконе-стекле. В театральном зале "Реканати" зрители тихо рассаживаются, безмолвно, - будто боятся спугнуть тишину. В едва ощущаемой, чуть проступающей музыке-пульсе, музыке-вздохе на сцене неподвижные люди. Сидящий, лежащий, висящий… Мы рассаживаемся, но они пока не двигаются. Потом свет меркнет - и начинается сценическое действо, в котором мне было трудно, да не целесообразно искать сюжет.
Один из самых оригинальных израильских режиссеров и хореографов, одержимый поиском новых форм Авшалом Полак представляет своего "Кастора". Но мы знаем, мы точно информированы, что никакого конкретного Кастора в этой истории не будет. Как и Годо в "Ожидании Годо". Авшалом Полак придумывает собственную вселенную мысли, потока энергетики, ни от каких правил и канонов не зависящую.
Спектакль "Кастор" - вызов традициям, поток пластических метафор, авторский нарратив, опыт проникновения в бессонную душу художника. Это философская миниатюра, выглядящая для меня словно пантомима в эстетике Феллини. Об этом спектакле хочется рассказывать сразу многими языками: птичьим щебетом и эсперанто, мраморными фигурами Родена, вибрирующим воздухом "Сияния". "Кастор" - экспансия безмерной, безоглядной своеобычности. Музыка охватывает зал, сопровождает действо, мягко плывет из магнитофона, установленного на сцене. В ее ритмах происходит движение одетых в черно-белое участников этой странной пластической жизни.
Будто они клерки в официальном офисе,
…Цвика Фишзон - в каком-то смысле символ театра Авшалома Полака. Это синтетический артист, будто существующий отдельно от всех остальных. Скромный и колоритный солист. В домашнем халате и войлочных шлепанцах, хрупкий, но деловито-воодушевленный, он гордо опускает телефонную трубку, не желая отвечать на упорные звонки, и путается в телефонных кабелях. Снова и снова он выволакивает на сцену из-за кулис, из-за алых ворот, других людей в пластиковых мешках. Это, возможно, жертвы, или прародители людей Адамы и Евы, или Робинзоны на острове, где используются предметы как маски, как новые личины. Жители острова, участники пантомимы, скользят черными носочками по полу, выделывают невероятные, невиданные пируэты, свиваются в гирлянды. Они виртуозно-выразительно ползают, они так летают, будто сила земного притяжения не для них придумана.
Каждый дуэт или трио, каждый ансамбль и каждая поза - толчок к ассоциациям, повод для раздумий. В этом лаконичном, блестящем спектакле-параболе все гармонично сбалансировано, - и все взрыв. Алая лента потока офисных кружек - все это филигранно и роскошно извивается в руках черно-белых участников спектакля, под музыку барокко или изящное танго, в птичьем щебете, который красивейший из звуков мира…Мира без войны.
Читайте также
"Кастор" - не балет и ни в коем случае не обычный танцевальный спектакль. Это миф-головоломка. Вариант пластического "кубика Рубика". Кастор (castor) -на латыни значит бобр. И на сцене прекрасные андрогины-клерки, похожие на героев ребусов Рене Магритта, одновременно защитники и узники. Узники предметов, телефонных проводов и целлофана, алых дверей в зазеркалье. Из предметов строят домики-островки. Похоже на бобров…
Театральное высказывание Авшалома Полака - манифест новизны. Всегда. Снова и снова. В нашем с ним разговоре перед тем, как я посмотрела "Кастора", Авшалом рассказывал о том, как живется ему и его артистам в нынешнее злое время. "Было тяжело, невероятно, до стона… Артисты с началом войны разъехались, многие ушли. Но потом начали возвращаться. Даже новая танцовщица, кореянка, влилась в труппу". Я спросила, как ему удается решать материальные проблемы? И ему лично, и коллективу, который относится к не самому массовому, не самому универсальному роду искусства. Авшалом ответил спокойно, без тени горечи: "Я стараюсь. Мы стараемся. Балансируем между минимумом и минимумом минимума. Ничего. Мы выжили. Мы - живы!"
Единомышленники, собратья по искусству, люди одного духовного замеса собираются вместе. Танцуют. Изобретают неповторимые острова истины. Пытаются загадками-сентенциями проникнуть под черепаший панцирь закостенелого мира.
Спектакль "Кастор" отзвучал, прошел, но прочно поселился в памяти. Эмоционально убедил. Странно задел своим всплеском-намеком. Поразил красотой пластичности. Одарил стойким новаторским цветением мысли. В принципе, ему не опасны мнения обывателей, пандемии, недоумение неофитов. Мысль, запечатленная в пластике, в движении - символ бесконечности. А бесконечность, в данном случае, - не абстракция, а просто синоним таланта.