Мы ехали к роднику музыки, - туда, где порхают птицы Моцарта, где людям интересны качество piano, сила sforzando и другие очень непрактичные, не банальные вещи. Раанана тонула в сумраке, как в бархатном плаще. И музыка была все ближе, все ощутимее.

В освещенном теплым светом фойе Центра искусств и музыки деликатно раскинула свои дары небольшая выставка. Несколько минут было тихо и гулко, и только деревья качались, отражаясь в стекле, да мускулистый бегун носился тенью по дорожке. Тишина вечера казалась будто специально созданной для медитации и настройки души на музыку. Потом фойе, будто прозрачный сосуд, начало наполняться цветными живыми пятнами, - это собирались слушатели- зрители. Они перетекали из фойе в зал. И вот уже нет свободных мест, и полукруг сцены, невысокой, небольшой оказывается в эпицентре, в фокусе внимания - и зал замирает. И вот пришло звучание, и замелькали-упали цветы с нездешнего дерева "Волшебной флейты".

Увертюра Моцарта - театральная алхимия, музыка с привкусом тайны, сказки. Дирижер Ротем Нир, вынырнувший из своей полудетской светелки, из юношеского мира мечты, строит мостик от Моцарта к нам. От Шиканедера-птицелова, от ритуалов (их тайная суть очаровывает, мистифицирует, но скрыта и туманна), от тяжелого костюмированного сказания - к слушателям, притихшим в чудесном уютном зале; таком камерном, милом, семейном. А затем, когда жар-птицы-флейты промелькнули, настал черед трепетнейшей, вдохновенной Симфонии Шуберта, номер восемь, си минор - "Неоконченной".

Очень-очень медленный темп, взятый дирижером, словно замедляет время, приглашает вслушаться, задержать дыхание. Медленно падают минуты, медленно идет в мире дождь. И все происходит медленно. Только ничего не изменить, и маленькому Францу Шуберту неуютно и холодно. И мне на память без спросу приходят строки Давида Самойлова, -далеко не лучшее его стихотворение, далеко не самые совершенные его строки-картинки:
"Шуберт Франц не сочиняет,
Как поется, так поет.
Он себя не подчиняет,
Он себя не продает".

А мелодия, печальная, светлая, прорисовывается, прорастает из шелеста-шепота скрипок и контрабасов, из кажущейся пустоты, - растет, молит, грустит. Будто зима, и холодно, и застыла Вена в своей царственной, торжественной красе и невозмутимости. И сердце болит и отчаянно бьется, и так хочется тепла и дружественного отклика, и радости; а зима все длится, и не выходит себя утешить, успокоить. И ощущается только пульс времени; видны только колебания веток в холодном воздухе и путь зимой, путь в одиночестве…

Симфония трогает и восхищает даже тогда, когда темп и образы не убеждают беспрекословно, не несут в себе особых элементов сногсшибательного открытия.

Шуберт - гений, который так и не узнал, что ему удалось открыть особый путь, особый мир в музыкальном искусстве. Много лет он словно оказывался невидимкой для публики, и его печали и гармоничный талант оставались скрытыми в темнице жесткого порабощающего времени, как в башне эгоистичного демона-властелина. Симфония навеяла мне образ зимнего пути - пути без всякой надежды на весну, но гармоничного в этой своей печали. Почему-то серебристая дорожка флейты, полуулыбка гобоя, изысканное звучание кларнета и кружение струнных особенно остро касаются моего сердца, и всегда его, бедное, будоражат.

А потом величественным и волшебным сиянием возник Концерт для виолончели с оркестром Эдуарда Элгара ми минор. Солировал один из самых интеллектуальных и ярких израильских музыкантов - Цви Плессер.

Тон, пение, сияние его виолончели имеют, на мой взгляд, бронзовый закатный окрас. Будто оркестранты въехали из шубертовской зимы в бордовый и пурпурный мир, в пламень чувств и вереницу событий, от которых на душе и гордость, и торжество.

Музыку, написанную после потрясений и ужасов Первой мировой войны, англичанин Элгар ощутил и выразил сквозь боль и отчаяние. Боль личную - и боль всего мира, который вроде собирается жить дальше и лучше, но совершенно не знает, как это получится. Голос виолончели авторитетен, насыщен и глубок. Музыкальные фразы скользят гибко и пластично, они говорят нечто мудрое, утешительное, прекрасно ведут за собой, удивляют и убеждают в своей неповторимой красоте. Цви Плессер скромен и одновременно преисполнен воли и победной силы. Его инструмент словно связывает воедино прошлое, день сегодняшний и неясное пока будущее. Артист ведет виолончельный монолог горячо и беззаветно, он играет цельно и впечатляюще уверенно. Завораживает. Мед и жар виолончели мягко вплетаются в плазму оркестрового дыхания. И слушателям легко и вольготно дышится, и небо близко, а звук летит к звездам, на непостижимую высоту…

Конечно, это лишь мои личные ощущения и переживания. Каждый слушатель свободен в космосе искусства - и это дивный космос. Концерт Элгара был исполнен великолепно, прозвучал свежо. Браво солисту! Ждем новых концертов. Нового потока красоты и вдохновения.

"Симфонет" Раананы звучит! И это чудесно!