В театре "Габима" Моше Кептэн и Мири Лазар в четыре руки поставили перелицованную пьесу Шекспира "Венецианский купец". Получился гибрид. Воляпюк. Странное зрелище. Только искусственным образом можно указать в качестве автора пьесы великого драматурга Шекспира. В спектакле нет никакой Венеции, никакого XVI века. Все происходит в Германии, в Берлине. В холодном доме-склепе вдовы Шейлок. Тут же и кабаре, и суд. Кабаре без публики, пошловато-истеричное, и рычащее, будто судорожно пляшут вампиры-извращенцы. Колготки в сеточку. И призрак Джоэла Грея, персонажа фильма "Кабаре". Правда, совершенно неясно, для чего он тут…

Цифры над сценой меняются. 1933… 1934… 1939… Над сценой пошел мелкий снег. Или это, возможно, только я так подумала, а на самом деле режиссеры имели в виду нечто иное - пепел, или клочья тумана истории? Догадайтесь сами. По длинному помосту, который по ходу действия уже был столом, постелью Порции и Бассанио, залом суда, и нес прочие нагрузки, - с маленькой сумкой идет вдова Шейлок. В мрак, в смерть. Спектакль, казалось бы, о ней, - ростовщице суровой и гонимой, которая желала мести больше, чем возвращения долга по векселю.

Кривляки-упыри из подземелья выходят на свет - и будут маршировать, выбрасывая руку в известном жесте, который, еще до Гитлера, придумал итальянский эстет Габриэле Д'Аннунцио. Фашисты всех мастей несут этот жест, неведомый Шекспиру, по чужим и своим дорогам.

Разумеется, всегда можно выстроить действие и встроить в него символ, при этом соединяя все, что угодно, с чем угодно. Просто следует дать себе волю, и не сдерживать полет воображения. В произведения Гомера намешать тему научно-технического прогресса, в произведения Шиллера - канкан и барабашек. Искусство - это же область свободы. А "Венецианский купец" - многогранная и даже многоплановая пьеса. Она открывает простор для необычных и абсолютно полярных трактовок. Разброс прочтений. Это, в сущности¸ можно сказать о каждой бессмертной пьесе. Но в случае с "Венецианским купцом"" дуализм особенно ощутим. Споры и противоречивые аргументы звучат и над страницами классического текста, и в театральных фойе. Например, фильм с Аль Пачино стал некой апологетикой жестокого ростовщика. К слову, Аль Пачино сыграл Шейлока в той же концепции - и в спектакле на Бродвее.

Театр "Габима" создал эклектический спектакль. Версию-параболу. Куда творцы попытались внедрить все мыслимые аспекты вместе и сразу: Холокост, пляски и запретные развлечения в ночном клубе, "Интернационал", постельную сцену сильной женщины Порции и инфантильного парня Бассанио, комические эпизоды с наклеенными усами, бессердечие униженной и чудовищной вдовы Шейлок… В этом водовороте безудержных попыток создать нечто многозначное с помощью анахронизмов, глупостей и неорганичных отсылок даже не возникает резонный вопрос: почему шекспировский Шейлок стал женщиной?

Но есть и гораздо большие странности. Ну, скажем: почему не изменили название инсценировки, если уж изменили все и вся? Можно же было назвать спектакль "Шейлок", или "Тучи над миром", или еще как-то извратиться. Шекспир уже не станет возражать, не выразит неудовольствие, не стукнет кулаком по столу директора "Габимы" - замечательного, поистине героического Ноама Семеля.

У нас появился Шейлок - женщина, и это не сенсация. Уж столько раз твердили миру, что женщина может с успехом играть мужские роли. Играла Сара Бернар Гамлета, Ида Рубинштейн - святого Себастьяна, Женя Додина - Ричарда Третьего. Шейлок - вполне достойная роль для Ханы Ласло, любимой всем Израилем блестящей актрисы. Ее триумф на кинофестивале в Каннах в 2005 году стал предметом национальной гордости нашей страны! И она хороша даже в этом густом вареве по мотивам Шекспира.

Поначалу Хана Ласло - Шейлок долго сидит за длинным столом. Такой стол (да простят меня поклонники сценографа Эрана Ацмона!) где только не возникал. И там возникал, и тут. И узнаваемо, и повсеместно. Он - уже клише. Если включить метафорическое мышление и вспомнить культурные коды, то можно предположить, что это крыши бараков или путь вечного еврейского изгойства, Крыши, скрипачи, ветер в лицо - неизменные атрибуты неудачных спектаклей на еврейскую тему, - добавлю я.

Хана Ласло ведет свою линию деловито, без звездной многозначительности. Она органична в сценах с партнерами, внутренне наполнена. Ей не очень легко существовать в режиссерской концепции, у нее практически нет поддержки. С ней плохо монтируются парни из кабаре - гибкие и зловещие антисемиты, Антонио (Игаль Саде), с его благообразным лицом и звериной ксенофобской сутью, и инфантильная бесцветная Джессика (Аяла Шило). Вот большая актриса Ласло и повествует свою историю одна. И когда я увидела ее на помосте в финале, идущую, как намекает вся атмосфера, световая палитра и звукоряд, на смерть, мое сердце сжалось. Катарсис? И да, и нет. Режиссеры просто использовали те составляющие, которые работают всегда. Всегда воздействуют на еврейскую многострадальную душу. Неизбежно. Неизменно. А больше ничего не нашли.

Тема Шейлока, драма Шейлока не получилась. Не стала убедительным театральным фактом. Комедия-сказка с таинственными ларцами Порции и ее выбором жениха, история служанки Нериссы, и терзания другой служанки, которая не может решить, как правильнее: остаться с еврейкой или бросить ее, и нелепая сцена суда, и ледяной, кажущийся ряженым дож, - все эти элементы действия распадаются. Сюжетные линии разностильны, будто недодуманы или недосказаны.

Порция в трактовке Даны Ивги саркастична, решительна, эмансипирована. Это волевая и не очень романтичная дама, и она выглядит вполне современной. Эта Порция - как порция реализма и рационализма.

Грациано, слуга влюбленного в Порцию Бассанио, в исполнении Алекса Крула, - просто радуга, свежая родниковая вода. Сверкает, греет душу, всерьез украшает спектакль. Хорош и Лоренцо - Виталий Фридланд. Актер сумел на весьма скромном и недоговоренном материале создать образ, выстроить характер персонажа.

Перевод Дори Парнаса вполне приемлем, музыкален. Автор пролога и эпилога Нога Ашкенази, вероятно, понимает толк в прологах и эпилогах. Но рядом с текстом Шекспира ей трудно…

Художник по костюмам Авиад Арик Херман тоже, скорее всего, обладает соответствующими знаниями и навыками. Хотя в данной художественной конструкции это не выглядело очевидным. Костюмы - будто со склада; вроде и ничего, но какие-то приблизительные…

Классической постановки не вышло, новации тоже не впечатляют. Получился очередной, рядовой спектакль на тему Холокоста. А вот "Интернационал" навеял воспоминания. И от вида кирпичной кладки дома-тюрьмы Шейлок, от разностильных стульев и бледных ламп у меня стало пусто на душе и тревожно. И этот аккорд так и остался в моей памяти после спектакля "Габимы".