Как тюльпан с тремя лепестками. Как волшебник, протянувший три сверкающих кристалла, объединивший их силы воедино. Скрипка-виолончель-рояль.

…Я слушала трио, принявшее на себя звучное и амбициозное наименование "Incredible". Красивый и полнозвучный голос, воплощающий и единство, и разнообразие музыкального искусства. Это было в прекрасном, именно для такого музицирования предназначенном Малом зале Тель-авивского консерваториона на улице Штрикер (или на Маршал, если так больше нравится). И были виолончель, рояль, скрипка.

Город в предпраздничном самоуглублении, в расслабленном раздумье дышал мерно и тихо. Спустился очарованный вечер. Перекопанные улицы на подступах к зданию консерваториона (музыкальной школы, если излагать в понятных русскоязычным читателям категориях) выглядели ярко-синими, акварельными, с вкраплениями розового и фиолетового неона вечных кустов. Коридоры и классы были пусты. А зал заполнился почти до отказа.

Пианистка Ирина Железнова, скрипач Лев Иомдин и виолончелист Яков Кашин (это они - трио "Incredible") предложили слушателям программу, которой могли бы позавидовать самые престижные центры музыки. В концертном сюжете нового трио были Гайдн, Прокофьев, Шуберт, редко исполняемый в Израиле бельгиец Гийом Леке, Равель, Бернстайн, Канчели… Зал затих, сосредоточился. Пришла музыка.

…Все началось с беседы трех умных людей в Фортепианном трио ре мажор Гайдна. Беседа умных - именно так определил суть камерного ансамблевого творчества сам обаятельный и безгранично талантливый папаша Гайдн. Исполнители не стремились поразить быстрыми темпами, венской парадностью, церемонным праздником, - их прочтение музыки оказалось современным, актуальным, живым.

Мне показалось, что музыка Гайдна - со своим пленительным, гармоничным языком в этом очень личном рассказе, странно похожем на драматичный мир за окнами консерваториона, - была о нас. Обо мне и обо всех, сидящих в зале. О том, что вечно и что проходит; о том, что нас иссушает, губит, и о том, что держит на плаву. Высоту, интерес к программе, концертную интригу задал Йозеф Гайдн.

Виолончельная Соната до мажор Сергея Прокофьева в исполнении Якова Кашина и Ирины Железновой выглядела цельным, выверенным, и в то же время контрастным, сотканным из многих образов полотном.

Все, чем славится, чем поражает истинно прокофьевская драматургия, прокофьевская музыкальная ткань, было в этом дуэтном союзе выражено: зловещие тени; пионерский, немного гипертрофированный, брызги хрустальной люстры, довольно лицемерный задор; сказочность и мефистофельские ухмылки; сияние изумительной лирики… Яков Кашин играет интеллигентно, артистично. Благородно. У этого музыканта свои ключи к зданию музыки. Стиль - без кокетства, рисовки. Музыкант погружен в создание образов, в звуковой океан. Вдохновенно увлекателен. Дуэт виолончели и рояля создает магнетический эффект. Совместное музицирование Якова Кашина с пианисткой Ириной Железновой всегда органично, изысканно и уважительно.

Лев Иомдин исполнил вместе с Ириной Железновой Сонату соль мажор для скрипки Гийома Леке, - гениального мальчика, трагически ушедшего из жизни в 24 года. У Льва Иомдина волевая, эффектная манера игры. Его инструмент звучит победно, ярко.

Драматично. Солист не дает даже на секунду отвлечься¸ лидер, он захватывает душу слушателя и ведет за собой. Пробуждает воображение. В Сонате, созданной для легендарного Эжена Изаи, проявились лучшие черты и тайные знаки несостоявшегося юного гения Леке: энергия, обилие интересных мотивов, темперамент, жизненная сила. И израильский дуэт скрипки и рояля гармонично вел тех, кому выпал этот счастливый вечер с музыкой, по старым дорогам Европы, по чудесному и короткому маршруту Гийома Леке…

Павана Мориса Равеля. Эта камерная миниатюра, перекликается со сказочным миром Уайльда и с наивностью лилий на глади пруда. Отмеченная светлой печалью, неудержимым, бесконечным течением мелодии, такая ясная и нежная, любимая всеми слушателями и не очень-то любимая самим композитором, была гипнотически трепетно сыграна.

Нежными огоньками плыла в зал музыка. Ирина Железнова - как этой пианистке, мастеру ансамбля, свойственно - будто нанизывала все кольца, все круги пластичной мелодии на сверкающую нить. Собирала королевский жемчуг танца-прощания, движения-исчезновения, трогательного маленького реквиема с участием скрипки и виолончели.

Вдруг странным аккордом всплыла в памяти фраза: "Только музыка, способная вызывать обморок, достойна того, чтобы ее слушали". Если музыка не волнует, не заставляет по-новому биться сердце - зачем она вообще?!

…Будто бы про танго, - но и просто про мгновение света, с долей самоиронии и печальной улыбкой, которая универсальна во всех культурах, на всех языках, - играет трио "Incredible" музыку великого, всемирно известного грузина Гии Канчели. И зал - весь! - дышит в унисон. И в глубине души, вероятно, пританцовывает. И радуется той чистой радостью, которая иногда называется покоем, иногда миром, иногда катарсисом.

Странно, но именно этот концерт, который довелось мне послушать накануне праздника¸ в тихий тель-авивский вечер, особенно запомнился среди многих и многих музыкальных и иных вечеров. И идет со мной дальше, решительно и уверенно, снова и снова напоминая о себе...

"Incredible" - пароль. "Соединенье трех загадок…" (Знаю, что в стихах Заболоцкого речь о двух, но он ведь не слышал это трио!). Высокое и требовательное искусство, новое творческое начинание талантливых музыкантов.