Оперетта - седая девочка в сверкающих колготках. Дитя поисков и экспериментов по соединению слова, танца и музыки. И лекарство от скуки. Оперетта - пленница своих рамок: нужно с легкостью отбросить трагедию, беду, слезы - и пропеть, прожить нечто жизнеутверждающее и совершенно несбыточное. И обрести вагон счастья в финале. Занавес опустится - метафорический или реальный, тяжелый, будто всю пыль лет и судеб впитавший, - и зритель унесет в свой мир и в свои жизненные перипетии эту сладкую и невероятную сказку. Ведь служанка на балу, среди знати, так же нереальна, как Летучий Голландец или призрак отца Гамлета. Но ее куплеты - чудесны, очаровательны, и люди их напевают и в печали, и в счастье. Оперетта - мечта о радости, о мифическом рае, в котором все само собой устраивается. И никто не уходит обиженным, разве что уж совсем отрицательный персонаж…
"Израильская Синфониетта Беэр-Шева" привезла в Тель-Авив, в зал Центр сценических искусств, концерт-променад "Венский бал". Корону прекрасных мелодий из самого сердца музыки про полноту счастья. Произведения венских классиков. В сиянии огромных люстр-соцветий, в присутствии большого количества дам и кавалеров (зал был полон!) сменяли друг друга герои любимых музыкальных картинок страны-утопии. Штраус, Легар… Игривая, находчивая горничная Адель, эффектно-горделивая Ганна Главари, яркая Джудитта, маркизы и герцоги.
Зрители-слушатели восприняли происходящее с усиленным вниманием, благодарно, заворожено и радостно. Билетеры растерянно метались по погруженной в полумрак раковине зала, чтобы пресечь стремление публики все запечатлеть на свои мобильные телефоны. И таким образом взять с собой немного этой волшебной воды, этого блистающего мира, где нет войны и смерти. И где любовь, бескорыстие и доброе сердце всегда вознаграждаются.
Певица сопрано Ольга Сендерская артистична, свободно и увлеченно контактирует с залом. Ее героини в этот бальный вечер были обаятельными и эффектными, и выглядели истинными жительницами страны-утопии.
Тенор Йотам Коэн был чувственно утончен и благородно романтичен. Танцовщики под руководством хореографа Хаима Ферштейна кружились в биении ритмов, взлетали самозабвенно и темпераментно. Платья сверкали золотым и серебряным шитьем. Каждый интересный пируэт и каждая удачная поддержка сопровождались аплодисментами. Прием танцующим был оказан самый теплый и благожелательный.
На мой взгляд, такие танцы совершенно не в стиле венского бала, не в характере музыки и не очень соответствуют общей атмосфере оперетты. Уж слишком они эротичны, вызывающе провокативны. Но, видимо, залу пришлась по душе именно такая стилистика, жар и раскованность. Моим согражданам, истерзанным тревогами и неизвестностью, существующим в драматичном потоке грустных событий, горячо требуются сейчас витамины радости. И оркестр из Беэр-Шевы со своими партнерами-соратниками сумел предоставить это публике.
Читайте также
Зал, лишь недавно переживший грозу и боль "Военного реквиема" Бриттена, наполнился незамутненной радостью, волшебной мечтой, несколько искусственным оптимизмом. Но таковы законы развлекательного жанра, милого и упрямо-безоблачного. Такова природа человеческой любви к легкому флеру приятной нереальности. К несбывшемуся и невозможному.
Главным героем, однозначным королем и победителем на этом балу стал оркестр.
Камерный, молодой и динамичный оркестр привез из столицы Негева музыкальное зелье, которое вскружило головы и утешило сердца.
Дирижер, нынешний художественный руководитель коллектива "Израильская Синфониетта Беэр-Шева" Рани Кальдерон обликом и презентабельностью напомнил мне фотоматериалы и фильмы о Йоганне Штраусе-сыне. Стройный и волевой, он стоял перед залом, как австрийский композитор стоял в здании Павловского вокзала, - а вокруг шелестели кринолины, шуршали веера, постукивали трости, сияли улыбки. И мир казался гармоничным, мир находился всего лишь в шаге от утопической красоты царства ее величества оперетты.
Рани Кальдерон в тель-авивском зале вел рассказ о музыке. (Я всегда подозревала, что дирижеры завидуют музыковедам!). Он давал легкие и остроумные комментарии, и даже задавал вопросы публике. Вопросы простые, незатейливые - чтобы все могли ощутить себя знатоками. Чтобы всем было в этот вечер уютно.
Оркестр проявил свои самые лучшие качества - деликатность, слаженность, гармоничное содружество с маэстро Кальдероном. Хороши были духовые, и медь, и деревянные. Нежным атласным звуком пели скрипки и альты. Опору всему давали контрабасы! Я не совсем поняла группу виолончелей - но это, вероятно, временные трудности…
Когда отзвучало последнее произведение программы, раздалось множество возгласов "Брави!", а зрители долго не вставали со своих мест. Будто они не желали возвращаться в реальность и покидать волшебный бал.
Мишурный, нереальный мир, где царят польки и вальсы, беспрерывно идут светские рауты и демонстрируются только хорошие манеры. Мир, в котором царит покой во дворцах и садах оперетты…
А потом мы с пианисткой, моим любимым концертмейстером Леночкой Гершуни, беседовали за кулисами с исполнителями. Дирижер. Рани Кальдерон рассказал, как он благодарен музыкантам за понимание, за сотрудничество, за желание всерьез творчески работать. Поделился тем, какие программы задумал, и добавил: он верит, что генеральный директор оркестра Яир Нагид поддержит и предоставит административную опору этим обширным планам.
К слову: все программы беэршевского оркестра сопровождаются титрами на русском языке. Это выглядит знаком уважения к той части публики, которая говорит по-русски и, как правило, знает тексты опер и оперетт на русском.
Удачи вам, музыканты Негева! Мира нам всем и прекрасной музыки!