Симфонический оркестр Раананы, - коллектив творческий, динамичный и постоянно ищущий интересные формы для новых концертов, - предложил музыкальную историю с танцами и весельем. По-видимому, она была задумана, как приношение Дягилеву¸ как отзвук "русских сезонов" в Париже. Поэтому на сцене был разложен линолеум, и на фоне прозрачных кристаллов- смычков и жарких бликов меднотелых тромбона и тубы происходили хореографические события.

Егор Меньшиков, танцовщик и балетмейстер, предпринял попытку пересказать импрессию "Послеполуденного отдыха фавна" Дебюсси в картине-миниатюре с четырьмя участниками. Сам Меньшиков, которого могу назвать "израильским Нижинским", и три дриады из его коллектива GEM предстали перед публикой в алых юбках и носочках. Это странное танцевальное шоу, вероятно, было призвано передать суть и раскрыть природу музыки Дебюсси - мерцающей, пленительной, живой и поющей, как струи фонтана. В хореографии же все выглядело довольно робко и показалось мне несколько монотонным и выстроенным немного по-детски. Будто четыре участника школьного утренника для родителей мило и незатейливо движутся по сцене и ждут только похвал. Они попадают в такт, а больше ничего и не требуется.

В хореографическом номере "Петрушка" на музыку Стравинского девочка- игрушка, Петрушка-балерина прыгала, вращалась и падала на пол, но. несмотря на ее старания, не было заметно ни оригинальной постановочной формы, ни свежести осмысления музыки.

Егор Меньшиков и Сара Лемперт исполнили новый дуэт, придуманный на музыку из балета Арама Хачатуряна "Спартак". Меньшиков отважно вступил в виртуальное соревнование с великими мастерами, волшебниками танца, постановщиками известных версий "Спартака" - Леонидом Якобсоном, Игорем Моисеевым, Юрием Григоровичем… На мой взгляд, адажио не рассказало ни о любви, ни о том, что Спартак - воин, и это - его прощание с любимой перед боем. Разумеется, фрагмент, извлеченный из цельного спектакля, вовсе не обязан формально передавать драматургический момент или служить иллюстрацией к эпизоду либретто. Но в той невыразительной аморфной цепочке поддержек и пируэтов, которую показали зрителям, мне не удалось приметить ни видимой связи с музыкой, ни эмоциональной связи с горячо ожидаемым личным взглядом балетмейстера. Не спасают общего впечатления несколько оригинальных постановочных элементов.

При этом восточная, полная неги, пряная музыка Арама Хачатуряна очень хороша и нравится ценителям. Она воссоздает в воображении слушателей то ли Рим, то ли Армению, нарисованную красками Мартироса Сарьяна. В этой музыке есть страсть и душа. И оркестр своим дыханием незримо объединил танец с музыкой, аудитория же благодарно откликнулась и приняла этот номер тепло, с энтузиазмом. Прекрасная идея: показать публике знаменитые и яркие музыкальные произведения в единой связи с другими видами искусства - очень продуктивна. Так живая музыка существенно выигрывает, а мир концерта становится огромным и насыщается новыми образами и значениями.

Волшебный корабль концерта по волнам памяти и по ступеням стилей и ассоциаций вел Гиль Шохат - человек, объединяющий в себе таланты композитора, дирижера, пианиста, популяризатора искусства и стендаписта. Он способен и вызывать смех в зале, и обаятельно переключать настроение слушателей. В качестве шоумена Шохат умеет общаться с публикой легко и непринужденно, и готов нести радость этого общения повсюду, повсеместно и безостановочно. Он отыскивает выразительные средства и точные образы не только в мире музыки, но и в оригинальных элементах повествования о людях и событиях, о жанрах и стилях. К примеру, он авторитетно сообщил очарованному залу, что Сергей Дягилев был известен в России как "русский Ханох Рон". Для тех, кто не интересуется ивритской музыкальной критикой, скажу: Ханох Рон - классик музыкальной журналистики в Израиле, интеллектуал, музыковед, квалифицированный зритель со строгими критериями, весьма взыскательный к тому, что и как исполнялось на сценах нашей страны.

Соль-мажорный концерт Мориса Равеля Гиль Шохат играл легко, радостно, беззаботно. Казалось, что он не играл даже, а просто наигрывал увлеченно. Этому талантливому человеку нельзя отказать в особой душевной легкости, мажорности, ликующей праздничности и оптимистичной целеустремленности. Ему чужды рефлексия, скорбное и трагичное мироощущение, многотрудные раздумья о мире и своем месте в нем. Джазовые мотивы концерта Равеля были акцентированы; блеск, виртуозность и радость - тоже. Я бы предпочла несколько иную трактовку, немного более глубокое и вдумчивое прочтение звукового материала. Но солисту было явно по сердцу, когда публика аплодировала между частями опуса. Он был горд и доволен; улыбка цвела на его красивом лице, ни на миг не теряя свежести. Даже лирику, печаль и исповедальную сосредоточенность второй части произведения Гиль Шохат пересказал бегло и напористо.

"Дафнис и Хлоя" Равеля - эта дивная цветущая пастораль - также порадовала слушателей в тот вечер. Поток светлых чарующих звуков словно соединил картинки из мифологии Древней Греции с живописью Франции ХVIII века; мне вспомнилась картина Франсуа Буше "Пан и Сиринга". Гиль Шохат любит и понимает такую музыку; он преподносит ее так, что зал радостно переносится - мысленно, конечно - в леса и рощи далекого мира чудес. И внимательные слушатели забывают свои тревоги…

Оркестр "Симфонетт" Раананы ищет новые формы - и успешно находит их. Он дерзает. Иногда ему удается великое чудо: превратить сложное и прекрасное в столь же прекрасное, но легкое и доступное каждому. И очень важно при этом сохранить чувство меры, служащее одним из признаков подлинного искусства.