Когда болеешь, мир становится тусклым и затаившимся. Бесполезны попытки настроить себя, как инструмент, сосредоточиться на отваге и беспримерном мужестве других, - тех, кто пережил и преодолел гораздо более драматичные ситуации. Выйдя после периода мрака и отчаяния в просторы жизни и музыки, я оказалась в тель-авивском оперном дворце в тот вечер, когда симфонический оркестр Ришон ле-Циона представил "Рахманиновский марафон", концерт второй, солист Алексей Володин.

Синие тени мартовского вечера отгородили белое здание-цветок. Автобусы летучими голландцами плыли в темной воде сумерек, рыдающие "амбулансы" промчались в свои, неведомые мне, спасительные дали.

Подписывайтесь на наш телеграм-канал: zahav.ru - события в Израиле и мире

После долгой тишины музыка кажется особенно сладостной, а фойе театра выглядит особенно завораживающе-роскошным. И зал расступился, как воды. И инструменты на сцене - в ожидании жизни, звучания - примагничивали мой взгляд волшебным нездешним сиянием. Пять контрабасов, жгучие медные раковины, улитки-валторны, дирижерский подиум…

Программа поразила размахом: Четвертый и Третий фортепианные концерты, Рапсодия на тему Паганини…

Мне чуждо это спортивно-популистское определение - "марафон". Будто главной задачей оркестра является создание шоу. Стадионная реплика. Так иногда происходит и с оперой. Сенсация и провокация - вот главные современные задачи. Петь, стоя по горло в воде, в мокром костюме - вокалисту трудно, почти невыносимо. Но эффектно. А тем, кто ни в пении, ни в музыке ничего не понимает - все же какая-то аттракция…

Нет, я не ворчу. Встреча с гением Сергея Рахманинова - всегда счастье. В любые дни. Хоть "марафоном" это назови, хоть как-либо иначе.

И вот вышел оркестр. И Дан Эттингер, совсем недавно доказавший, что он глубоко и личностно трактует славянский сказочный космос Антонина Дворжака, занял свое место во главе звучащего моря. И Алексей Володин заиграл Четвертый, соль-минорный, наименее популярный из всех концертов великого бессмертного композитора.

Исполнительская манера Володина - это, прежде всего, интеллигентность и поющий, светоносный звук. В звучании колоколов, в одинокой вдохновенной песне Largo, в острой и трагичной драматургии этого выстраданного рахманиновского детища, которое почти никто из его современников не понял и не принял, когда оно было представлено публике, - кроется мощный авторский посыл. Новизна, смелость, нонконформизм. Оркестр при исполнении этого сочинения движется с осторожностью, будто боится дышать полной грудью, и полностью полагается на трактовку и яркость, на волевую оригинальность солиста. А уж солист, совмещая благоговение и трепет, рисует взрывной и драматичный мир, в котором так мало тепла и так много смятения…

Рапсодия на тему Паганини - шедевр Рахманинова. Абсолютный эталон вдохновенного мастерства, истинный пример уважения к мистику и виртуозу, владыке звука и мелодии Николо Паганини. Из лучистого и победного Каприса, из сияния инфернальной живой скрипки, из легенд и мифов о дьявольском скрипаче Сергей Рахманинов извлекает звездную ткань, алмазное сияние. Переводит скрипичный язык в рассказ фортепиано. В диалог клавиш и оркестрового океанического аккомпанемента. Рояль - протагонист. Рояль - сердце, пульсация. Оторваться, отвлечься от мелодической линии, прорисованной Алексеем Володиным, невозможно. Он кротко и властно уводит, увлекает слушателей в свои заоблачные выси. Творит искренне и щедро, будто импровизирует. Будто здесь и сейчас возводит здание Рапсодии.

"Dies irae" не пугает, не передает экстаз и страх, а светло и волшебно говорит о тайне и величии бытия. Рояль - этот монстр и колдун, ведет рассказ так страстно и увлеченно, что на время его звучания поневоле сдерживаешь свои восторженные вздохи. Дух переводишь только с финальными пассажами, с лукавым отзвуком главной темы в самом конце. Так выглядывает чертик из-за занавеса. Так из-за тучки подмигивает солнце. Женский локон, или карты, брошенные гадалкой, или разворот плаща фокусника - словно ночной призрак мелькает, - и рояль затихает. И жаль, что мистерия завершилась, жаль, что это все; мы прошли музыкальный маршрут, и сияние не повторится…

Третий Концерт ре-минор завершал вечер-"марафон". Именно этот Концерт, такой душевный и близкий любому, кто способен ощутить душевную боль композитора и красоту музыки, венчал грандиозный цикл. Мне представились сирень и холодный пруд; мир, залитый светом дождливого раннего утра, щемящие сны, мысли о своей дороге, о своем жизненном пути...

Партия фортепиано в этом Концерте - ведущая, главная. Оркестр уступает все права лидерства солисту. И Алексей Володин ведет свою лидирующую, главенствующую линию деликатно и ярко, следуя надежно взвешенному и мудрому исполнительскому плану. Личность, глубина понимания музыки, оригинальность и интеллигентность собственного, индивидуального стиля - все это произвело на меня огромное, неизгладимое впечатление. Алексей Володин сумел выявить и показать суть великой музыки Рахманинова.

Дирижер Дан Эттингер глубоко чувствует такую музыку. Это вызывает особенное уважение к маэстро, тончайшие эстетические предпочтения которого сравнительно далеки от бурной эстетической природы Рахманинова. Оркестр, который только что пережил сложнейший спектакль, одолел баснословную партитуру "Русалки", - вполне справляется. Были просто очень удачные эпизоды; и лишь некоторые фрагменты показались мне несколько более слабыми. Но общее вдохновение и пиетет, с которым оркестр отнесся к гениальной музыке, безусловно, украсили эту грандиозную программу.

Слушатели перевели дыхание. И долго аплодировали. Чем же я могу завершить этот импровизированный отчет о прекрасных впечатлениях? Дорогой, изумительный господин Алексей Володин! Приезжайте к нам еще!